Малоизвестный Мартин Борман начал свое восхождение по нацистской иерархической лестнице. Сначала он стал заведующим отделом печати руководства НСДАП в Тюрингии (1927–1928 гг.), а затем перебрался в главный штаб штурмовых отрядов — в Мюнхен. Это совершилось в конце 1928 года.

Борман продвигался быстро. Он свел близкое знакомство с молодой поклонницей нацистских идеалов по имени Герда Бух. Борман знал, кто такая Герда. Ее отец, отставной майор кайзеровской армии Вальтер Бух, был близким другом Гитлера. Впоследствии он стал председателем Высшего партийного суда НСДАП. Расчет Бормана был точен: Гитлер появился на свадьбе в качестве посаженного отца Герды. С тех пор Борман уже не расставался с Гитлером — вплоть до 30 апреля 1945 года.

Когда Гитлер стал создавать в Мюнхене свой центральный штаб — «Коричневый дом», — Борман занял в нем свое место. Сначала он служил в главном штабе штурмовых отрядов, а 25 августа 1930 года стал начальником так называемой «кассы помощи НСДАП».

Официальное назначение «кассы помощи» состояло в помощи семьям тех штурмовиков и нацистов, которые погибли или пострадали во время политических схваток. Количественно это было не много: так, с 1928 года по 1932 год было зарегистрировано 303 смертных случая, всего же было выдано кассой пособий по 20 234 случаям. Однако значение кассы выходило за пределы «благотворительности». Касса располагала гораздо большими возможностями, благо что сборы в нее были очень удобным путем «даяний» для некоторых фирм, которые нуждались в маскировке своего финансового участия в делах НСДАП. Как свидетельствуют некоторые источники, касса Бормана стала «резервным банком» НСДАП на некоторые тяжелые для партии времена. А такие времена бывали! Например, хранящиеся в Институте современной истории в Мюнхене так называемые «записи Абегг» содержат такое высказывание Грегора Штрассера — сподвижника Гитлера на ранней стадии развития нацизма, — сделанное в июле 1933 года: Гитлер давно бы достиг своей цели, «если бы немецкая сталепромышленность время от времени не сокращала свои субсидии».

Однако в Нюрнберге — не «городе партейтагов», а городе Международного военного трибунала, Вальтеру Функу, имперскому министру экономики, были заданы такие вопросы и получены ответы:

Вопрос: Ваша профессия до 1938 года?

Ответ: С середины 1931 года я руководил выпуском «Бюллетеня по вопросам экономической политики». Он предназначался главным образом для руководящих деятелей. Среди подписчиков было много промышленников.

Вопрос: Сколько же?

Ответ: Я полагаю, около 60. Платили они очень хорошо.

Вопрос: Получали ли вы взносы от промышленников в пользу нацистской партии?

Ответ: Я — нет, но всякий раз, когда Гитлер через меня сносился с ними, устраивалась конференция с участием Гесса или кого-нибудь другого…

Вопрос: Были ли переданы промышленниками в пользу партии еще другие фонды и подарки?

Ответ: Они всегда предназначались для Гитлера и передавались через Гесса.

Действительно, все нити, которые шли из промышленных фирм к Гитлеру и его партии, проходили через так называемый штаб заместителя фюрера (Гесса). Официально в функции штаба Гесса входило: руководство нацистской партией, разработка общеимперского и местного законодательства, подготовка указов фюрера, контроль над назначением высших чинов. Это была важная инстанция партии, но она была и инстанцией ее финансирования. Начальником этого штаба был Мартин Борман. Именно эту функцию гессовского штаба и имел в виду Функ, когда в Нюрнберге говорил о том, что рурские промышленники собирали средства лично для Гитлера и передавали их через Рудольфа Гесса. Точнее — через Мартина Бормана!

Не только это. 29 мая 1933 года президент Имперского объединения немецкой индустрии Густав Крупп направил министру финансов Шахту письмо, в котором сообщал, что представители всех отраслей промышленности создают специальный фонд пожертвований, чтобы передача денег для НСДАП совершалась «централизованно». «Дабы сменить различные единичные сборы отдельных организаций и ведомств НСДАП, учреждается централизованный сбор от всех отраслей экономики» — гласил учредительный документ. Так возник «Фонд немецкой промышленности имени Адольфа Гитлера» — и Мартин Борман был назначен его управляющим. К этому красноречивому документу было приложено личное послание Круппа Шахту, в котором некоронованный король Рура призывал некоронованного короля германских финансов лично принять участие в этом фонде, который «должен представить собой благодарность фюреру нации». Некоторое время спустя — 14 июня 1933 года — это соглашение было оформлено по всем правилам. Крупп от имени Имперского объединения немецкой индустрии и Карл Кеттген от имени Объединения немецких работодателей разработали циркуляр о создании «Фонда немецкой экономики имени Адольфа Гитлера» (ФАГ). Средства, собираемые ФАГ, шли поначалу на финансирование CA (штурмовиков). Однако вскоре было заключено соглашение между кураторием ФАГ и экономическим штабом при фюрере, что деньги будут идти имперскому руководству партии для «финансирования» партийной работы. Львиная доля шла прямо в руки высшего руководства — номинально Гессу, фактически — Борману.

Можно считать, что Борман был неограниченным хозяином этих средств. Его непосредственный начальник Рудольф Гесс был занят совсем другими проблемами. В коричневой верхушке существовало определенное разделение труда. Геббельс произносил речи, Геринг занимался CA и закулисной дипломатией, Гесс надзирал за партийным аппаратом, а Борману на первых порах выпала бухгалтерия и финансы. Иными словами, в период своей деятельности на посту начальника штаба Гесса Мартин Борман приобщился к тому действительному аппарату управления гитлеровской Германии, который был скрыт за пышным фасадом третьего рейха. На первом плане действовали «публичные» фигуры: разодетые в пышные формы различных министерств и ведомств, они устраивали парады, приемы, выступали с речами и заявлениями. А за кулисами решались судьбы Германии.

Положение «Фонда имени Адольфа Гитлера» (ФАГ) было исключительным в своем роде. Дело в том, что различные нацистские инстанции не прочь были собирать финансовые средства по своему собственному разумению, превращая эту процедуру в своего рода «ленные поборы». Мартин Борман навел здесь порядок, выпустив от имени Гесса такую директиву:

«Настоящим категорически запрещаю всем членам и инстанциям партии, всем ее организациям собирать денежные пожертвования у тех предприятий, которые могут документально подтвердить свое участие в ФАГ. Я отдал распоряжение всем затронутым этим фирмам докладывать мне о тех организациях, которые, несмотря на запрет сбора денег у участников ФАГ, продолжают подобные сборы».

Инструкции о практическом применении этой директивы издаст начальник моего штаба.

Рудольф Гесс. Мюнхен 1 июня 1936 года».

«Начальник моего штаба» — сиречь М. Борман — издал в тот же день соответствующую инструкцию, которая делала исключение только для т. н. «фонда зимней помощи» (сбор теплых вещей). Все же остальные сборы должны были уступить место ФАГ. Фирма, внесшая деньги в ФАГ, получала специальное удостоверение и так называемую «красную марку» (в иные годы марка была другого цвета). Из «кассы помощи» Борман сделал базу для своей деятельности в ФАГ, а на базе ФАГ провел много финансовых операций (например, отчисление в пользу ФАГ сборов со всех почтовых марок, на которых был изображен фюрер).