Шрифт:
Калугин наполнил кружку, осторожно взял ее и понес на рабочее место.
«Крот». В нашем огороде «крот». Молодой и неопытный. Но «крот». Уж очень он лихо коркой козырнул. Любой, более-менее опытный, другие пути бы искал, а этот с ходу. Раз! Привычка? Потом явно не готов он был, впопыхах подключился. Был бы готов, мы бы с Хвостовым и его девочками не беседовали бы. Опыта таких дел нет. Просто так человека грохнуть или не из чего, или не может через себя переступить. Не оперативник. И еще… Первоначально операция в Зеленограде прошла неудачно, но явно из-за случайного стечения обстоятельств. Был бы подключен «крот» на том этапе, Карел не пришел бы на явку или устроил бы передачу похитрее. А значит, «крот» был не у дел. Или это недавнее приобретение… Подцепили мы где-то. Как говорится, предохраняться надо».
Калугин оступился на чьем-то неосторожно оброненном стиле. Кофе плеснул через край и обжег руку.
Он зашипел сквозь зубы, но донес горячую кружку до стола. Там, бухнув ее на бумаги, он затряс рукой.
– Твою мать… – По портретам расплывалось красивое коричневое пятно. – Посыпались подарки…
Он набрал телефон Иванова.
– Леша, я тут твои портреты запорол. Ты подкинь мне новые…
– Я сейчас в техническом, смогу, наверное, через полчасика.
– А… Ну хорошо, я сам схожу. Не беспокойся…
Калугин потер обожженную руку, с сожалением посмотрел на кофе. Пить его не хотелось, но ведь налил уже… Тем более с боевыми потерями.
– Жадность фраера сгубила, – процитировал Калугин народную мудрость и направился к художникам.
42.
У художников было весело.
Мила и Рита, забросив длинные ноги на стол так, что были видны трусики, и периодически закатывая глаза, объясняли «живописцам» свою «картину мира».
– И глаза у него были никакие не серые, а совсем даже карие.
– Ну Ми-и-ила! – возмущалась Рита. – Какие карие?! Я же их рассмотрела, они были серые!
– Где это ты их рассмотрела? Там, где ты была в этот момент, глаз не бывает! – Мила захихикала.
– Ну и дура! – обиделась Рита.
– Да ладно…
– Дура! – Рита отвернулась.
– Да ладно тебе, ну…
– Все равно дура!
– Ну, Ритка, ну, я не права, ну, извини… – Мила подсела к подружке и осторожно погладила ее по коленке. – Ну, серьезно, извини… Просто сорвалось… Ну, хочешь, пусть будут серые… Мне все равно. Нет, ну, честно, все равно, хочешь, пусть будут серые! Ну, Хочешь?
– Они и были серые…
Художников было двое. Один, со взглядом, остановившимся где-то в районе Ритиной попки, кажется, намеревался впасть в кому, второй что-то увлеченно чиркал на планшете.
Калугин тихонько подошел сзади и заглянул ему через плечо. Девочки замолчали, с некоторой опаской глядя на Владимира Дмитриевича.
Художник, увлеченный своим творчеством, приход начальства даже не заметил. Планшетка транслировала его работу прямо на монитор. Калугин присмотрелся.
Мускулистый здоровенный бугай с волосами, торчащими в разные стороны, перепиливал бензопилой симпатичную длинноногую девчонку, как две капли воды похожую на Милу. Судя по всему, Риту художник уже «обработал» и теперь колдовал над ее подругой.
«Хорошенькое дело. Не дай бог, парень к психоаналитику загремит или эти рисунки какой-нибудь ловкач выкрадет. – Калугин представил себе заголовки газет: – «Скрытые маньяки из ФСБ. В подвалах ЧК. Убийцы на страже родины».
Последний заголовок ему даже понравился.
Первым сообразил, что к чему, «коматозник». Он вздрогнул, огляделся и, увидев Калугина, вскочил, пытаясь незаметно пнуть своего коллегу.
– Извините, товарищ майор. Ведем работу.
Второй засуетился, не зная, стереть ему свои художества или сохранить. В конечном итоге он просто закрыл готовый рисунок новым листом и тоже вскочил. У «маньяка» были удивительно детские черты лица, пухлые щеки и наивный взгляд младенца. Такой зарежет и не поморщится.
– Я вижу, – проворчал Калугин. – И как продвигается процесс?
– Туго, товарищ майор! – сказал тот, что рисовал садистские картинки. – Клиент очень… тяжелый.
– Да, не хотят сотрудничать! – подтвердил тот, что впадал в кому.
– Ой, да ладно! – неуверенно подала голос Мила.
– Все мы хотим… – в тон ей ответила Рита.
– Просто мы не помним… Всего…
– Так над чем работали? – спросил Калугин.
– Над групповым портретом, – немного неуверенно ответил первый художник, сверяясь со своими записями. – Мужчина с удостоверением.
– И как результаты? – Калугин подобрался для разноса, но художники сумели выкрутиться. На стол легли свежие распечатки.
– Вот эта наиболее удачная…
С бумаги на Калугина смотрел все тот же человек. Только более живой. Владимир Дмитриевич не смог бы дать более точное определение. Именно живой. Обычно портреты, разрабатываемые в таких случаях, не отличаются особым мастерством. Дело в том, что люди не запоминают подробностей. Только общие или бросившиеся в глаза моменты. Овал лица, усы, какой-то особенный разрез глаз или необычная форма носа. Согласно мнению психологов, зрительная память у современных людей начала ослабевать. Виной тому – ставшая классической манера подачи видеоматериала, называемая клиповой. Бесконечная череда ярких, агрессивных, стремительно сменяющихся образов в конечном итоге приводила к перегрузке мозга визуальной информацией. Поскольку жизнь в состоянии вечной контузии не является нормой для человеческого организма, включились дополнительные защитные механизмы, позволяющие человеку запоминать лишь пять процентов из всего видеоряда, насилующего нервную систему. Остальные ухищрения мастеров-дизайнеров отбрасывались как мусор.