— Джилли напился, — спокойно заметил Дру. Он внимательно посмотрел на Элис и подумал, что слова Джилли хоть и лишены тактичности, но его можно понять, он констатировал факт. Дру приходилось наблюдать проявление стрессов, шок после обстрела, результаты бессонницы. Все эти симптомы он увидел в Элис Он улыбнулся:

— По-моему, вы выглядите совсем неплохо.

У него была спокойная и необычайно симпатичная улыбка, и Элис почувствовала, что улыбается в ответ.

— Вот так-то лучше, — одобрил Дру. — Когда вы улыбаетесь, то выглядите на семнадцать, а не на двадцать семь. Вам надо чаще улыбаться. Вы с Иденом идете на танцы в субботу?

Он продолжал говорить о пустяках, пока они не дошли до живой изгороди, растущей на границе сада Макхемов. У ворот Элис отпустила его:

— Я не разрешаю вам идти дальше, иначе вы просто не успеете доехать до наступления темноты. Спасибо, что проводили, теперь я в безопасности. Никто не осмелится убить меня на полпути к дому! По крайней мере не сегодня.

— Видимо, нет, но все же пройдет еще немало лет, прежде чем женщины будут чувствовать себя в безопасности без оружия, — ответил Дру.

Он смотрел, как она прошла через сад, и почувствовал внезапную и неожиданную симпатию к Идену де Брету. Не такая жена нужна поселенцу. Она не выдержит эту жизнь, подумал Дру.

Сухая ветка обломилась и упала на тропинку. Дру резко обернулся. Но это был лишь Джилли Макхем.

— Вышел подышать, — угрюмо объяснил Джилли — Мабел пошла сорвать салату, или ананас, или что-то еще. Гектор говорит, пора домой. А Лайза закрыла на ключ всю выпивку. Чертовы женщины!

Он тяжело облокотился на калитку, провожая взглядом бесшумный полет летучей мыши, порхавшей над бледными цветками свинцового корня, образовавшего живую изгородь.

— Боже, что за страна, — проговорил он с неожиданной злостью. — Чего бы я только не отдал, чтобы уехать из этой забытой Богом, нецивилизованной черномазой дыры! Не понимаю, как ты можешь это выносить?

— Нет причин, чтобы и ты выносил, — спокойно заметил Дру.

— Это ты так думаешь! Тебе легко. Но у меня нет денег, чтобы собрать пожитки и убраться к черту. Думаешь, я бы не сделал так, если б смог?

— Если получаешь такие же деньги, как и Гас Эббот, то твои дела не слишком плохи. После смерти Гас оставил много денег, — сухо заметил Дру.

— У Гаса не было жены, — с горечью возразил Джилли, — Ты не знаешь Лайзу. Если б я получал в двадцать раз больше, чем сейчас, она бы все равно все потратила. Думает, что я не понимаю, почему она постоянно покупает себе новую одежду, делает прически, красится. Может, я и глуп, но не настолько. Послушай моего совета и не женись, Дру.

— Я запомню, — торжественно пообещал Дру. — Пока, Джилли.

— Нет, не уходи. Постой еще немного. На меня сегодня нашло, это точно. Знаешь, почему людям нравится с тобой разговаривать, Дру? Я тебе отвечу. Потому что ты такой отстраненный от всего. Тебя ничего не волнует из наших сплетен. Но если рассказать кому-нибудь еще, не успеешь оглянуться, уже вся колония будет знать твой секрет. Почему люди суют нос в чужие дела?

— Действительно, почему? Извини, Джилли, но мне пора идти. Уже поздно.

Джилли проигнорировал его слова:

— Вот, например, Гектор. Он не может простить Идену, что тот женился на девушке, которую Гектор считает «не подходящим типом для Кении». А какое ему дело? Можно подумать, что это его страна. Видимо, боится, что после смерти Эмили Элис убедит Идена продать землю тому африканскому синдикату, который в прошлом году предложил за Фламинго целое состояние. Такой поворот совсем не устроит Гектора! Он потеряет рынок. А потом они вдруг построят приличную дорогу вокруг озера, о, как ему это не понравится! Гектор и ему подобные могут много разглагольствовать о жаре, но единственное, чего они боятся до глубины души, — развития страны вблизи их собственного клочка земли. Им нравится все как есть. Именно такое положение… — Он внезапно замолчал и поднял голову, напряженно вслушиваясь.

В тот вечер не было ни малейшего дуновения ветерка. Огромная поверхность озера в сумерках приобрела зеленый оттенок, и даже птицы уже смолкли. Но кто-то в большом доме, скрытом за поперечными и палисандровыми деревьями, играл на рояле. Тихим вечером ел слышная музыка звучала чисто и навевала меланхолию. Дру остановился и прислушался.

— Что она играет?

— Концерт долины Рифт, — рассеянно ответил Джилли. Его тонкие нервные пальцы музыканта взметнулись на верхнюю планку калитки, словно это была клавиатура рояля, но внезапно руки сжались в кулаки, он ударил по калитке с неожиданной яростью и зло промолвил:

— Какого черта она не может сыграть этот третий пассаж как полагается, вместо того чтобы молотить пальцами, ведь это не какая-нибудь поп-музыка. Эта женщина и Бартока будет играть как «Два серых глаза», а Дебюсси — как «Британские гренадеры». Это убийство, настоящее убийство!

Он вновь впал в сердитое молчание и сел на валун, лежавший в траве у ворот. Его краткая вспышка ярости уступила место пьяной угрюмости, и он не обратил внимания на уход Дру Стрэттона.

Элис была на полпути к дому, когда вспомнила, что обещала Эмили нарвать роз к обеденному столу. Свернув с тропинки, она пошла через выжженную солнцем траву и целое море дельфиниума, выросшего высотой больше метра и почти одичавшего у подножия небольшого холма, увенчанного переплетенными кустами, и перешагнула через ствол упавшего дерева.