Черты лица принцессы окаменели, и Энни подумала, что лучше бы она промолчала. Не надо было объявлять войну одной из самых могущественных женщин Франции.

Филипп кинул на Энни удивленный взгляд и закашлялся.

После нескольких секунд напряженного зловещего молчания принцесса мрачно обратилась к Элен:

– Как я понимаю, свадьба будет послезавтра. Но я не помню, чтобы получала приглашение.

С уст Элен сорвался какой-то задушенный писк:

– Оно было послано больше недели назад, ваше высочество. Наверное, затерялось во дворце. – Филипп широко открыл глаза, но Элен продолжала: – Я пошлю его еще раз завтра прямо с утра.

Энни тяжело вздохнула. Принцесса может превратить торжественное таинство в насмешку.

– Я включаю вас в свою свиту. – В бледно-голубых глазах принцессы заблестели насмешливые огоньки. – Я хочу, чтобы вы явились ко мне после медового месяца.

Филипп напряженно произнес:

– Ваше высочество очень добры, но я думаю, что мы вернемся не слишком скоро. Я предполагал после свадьбы отправиться в длительное путешествие.

Принцесса сложила веер и легонько ударила Энни по плечу.

– Я оставляю вопрос открытым. Дорогая Анна-Мария, как только вы вернетесь в Париж, я надеюсь увидеть вас в моих апартаментах в Тюильри. Последите, чтобы она об этом не забыла, Филипп.

Злобная улыбка исказила ее губы.

– А свадебный подарок… Я приготовлю для Анны-Марии что-нибудь особенное. – Она посмотрела на Филиппа. – Что-нибудь памятное. Я пришлю подарок завтра утром. – Принцесса отошла от них, не попрощавшись даже взглядом.

Филипп обернулся к Энни:

– Не могу сказать, что вы поступили осмотрительно, но должен похвалить вас за умение сохранять достоинство.

Элен без сил опустилась на скамейку, уронив веер.

– И я пригласила ее на свадьбу! – Она умоляюще посмотрела на Энни. – Конечно, она поставила меня в безвыходное положение. Что мне оставалось делать?

Руки Энни были холодны, как лед, но внутри она кипела от возмущения. Принцесса она или нет, кто дал право этой женщине разговаривать с таким высокомерием и так унижать ее? Энни раскрыла веер и стала лихорадочно обмахиваться.

Губы Элен дрожали.

– Маршал будет в ярости, услышав, что я пригласила на свадьбу принцессу, поощряющую мятежников. О, почему она не осталась в Орлеане?

Филипп погладил Элен по плечу, утешая.

– Великая Мадемуазель славится тем, что появляется там, куда ее не приглашают. Не сомневаюсь, что и на этот вечер она явилась без приглашения. – Он печально улыбнулся Энни. – Она, возможно, придет на свадьбу. Только для того, чтобы отвлечь внимание от Анны-Марии и унизить ее.

Энни заметила, что их маленькая драма оказалась в центре внимания. Только теперь она поняла тяжкие последствия своего поступка.

Словно услышав ее мысли, Филипп спросил:

– Милая Анна-Мария, вы понимаете, что вы натворили?

Она решительно парировала:

– А понимаете ли вы, что мне не оставалось ничего другого?

Хотя она держалась уверенно, ей было не по себе. И зачем она разговаривала так резко? Она, должно быть, сошла с ума, забыв предостережения сестры Жанны и все, чему ее учил отец Жюль!

Она подошла к скамейке.

– Подвиньтесь, пожалуйста, Элен. Я должна сесть, у меня просто ноги подкашиваются.

Отложив перо, Великая Мадемуазель пристально смотрела на чистый лист бумаги, обдумывая слова, которые собиралась написать. Она взглянула на открытую коробку, лежащую на диване.

– Успокойся, Нурье, все чисто. Уверена, она ничего не заподозрит.

Служанка заботливо разгладила складки.

– Нигде не морщит. Я вывела все пятна. Трудно заподозрить подвох.

Луиза вернулась к приготовленному листу и написала:

«Примите мой подарок вместе с поздравлениями. Это платье уникальное и особенно подходит для невесты Филиппа. Мне хотелось бы видеть вас в нем сегодня на балу в знак дружеского расположения. – Она закончила записку подписью: – Анна-Мария-Луиза-Тереза, герцогиня де Монпансье».

Пусть будет так. Невеста Филиппа должна будет подчиниться – Луиза слышала о ее простодушии, – не догадается, что это необыкновенное платье уже один раз было использовано, принцесса появлялась в нем в тот незабываемый вечер пять месяцев назад.

Но Филипп узнает это платье, как и большинство придворных, и это будет достойным возмездием за неприкрытый намек этой неуклюжей провинциалки на возраст Луизы.

Кончик пера пощекотал губы Луизы, вызвав легкую улыбку. Она с нетерпением предвкушала выражение лица Филиппа при виде его простоватой, визгливой невесты, явившейся перед всеми в том же самом платье, в котором была его высокородная возлюбленная в ту первую ночь их страсти. То самое платье, которое срывал Филипп – ленту за лентой, крючок за крючком, – стремясь к желанному, трепещущему телу Луизы.