Философы тоже были рады и горды. Очень рады и очень горды – им выдали новые малиновые халаты, полагающиеся ученому сословию.

Лянь Вэньмо дождался, пока гости Наньгуна смоют с себя дорожную пыль и переоденутся, улыбнулся, как мог, широко, елейно и приторно – и сделал высокопарное объявление.

Сергий уловил лишь два слова: «Тань-цзы» – Сын Неба и «Тянься» – Поднебесная. Го Шу поклонился евнуху, и перевел:

– Император желает видеть ваше выступление завтра, в час змеи… Э-э… По-вашему, это за три часа до полудня.

Лобанов любезно поклонился евнуху, и ответил:

– Мы будем рады исполнить желание Сына Неба. Десять тысяч лет Священному Императору и наслаждений десяти тысяч царств!

Го Шу сделал перевод, и Лянь Вэньмо умаслился улыбкой, после чего удалился.

Лобанов отер лицо, словно удаляя налет елея и патоки.

– Искандер, – тихо позвал он, – надо прогуляться.

Тиндарид согласно кивнул и потуже затянул зеленый пояс на синем халате.

– Вы куда? – всполошился И Ван.

– Подышать свежим воздухом.

Сергий с Искандером вышли узким проходом между глинобитных стен, обогнули бамбуковую изгородь и зашагали по дорожке, окаймленной глициниями. Дальше тянулся крытый переход – решетчатые стенки под черной черепицей.

Галерея привела преторианцев к павильону, стена которого была расписана в стиле «цветущей груши». Пламя сиреневых фонариков освещало проход.

– Плохо, что без оружия, – сказал Тиндарид.

Лобанов только хмыкнул.

– Кто бы тебя пустил с оружием в обитель Сына Неба? – сказал он.

– Да я понимаю…

– А я стал куда лучше понимать наших философов…

– Да ну?

– Правда. Как они только терпели мои ксенофобские выходки, стыдно даже… Тут Восток, вот пусть и остается Востоком. Мерзостей здесь не больше, чем на Западе, хотя и не меньше, зато тут все свое, исконное. Рим срисовал свои колоннады у греков, а те позаимствовали культуру у Египта. А здесь…

– Ну, буддизм сюда пришел из Индии…

– Так то вера. Религия, она как поветрие, передается от человека к человеку…

Сергий на цыпочках вошел в шестиугольную комнату. Окон тут не было: свет дня сочился сквозь множество отверстий в форме пятилепестковых цветочных венчиков, прорезавших деревянные стены. Пробравшись между обтянутыми прозрачной тканью ширмами и раздвижными дверями, принцип снова вышел в галерею. С одной ее стороны были разбиты клумбы с ирисами, по другую отливал зеленью лотосовый пруд.

– Давай бегом, – предложил Сергий, – пока никто не видит.

– Давай! – согласился Искандер.

Друзья побежали, бесшумно скользя в шелковых туфлях. Стены у галереи были не сплошными, просто между резными столбами, поддерживающими крышу, тянулась ажурная оградка, не скрывающая пейзаж вокруг, в котором деревья и камни, ручейки и цветы – всё занимало свои места согласно строжайшим канонам. Правда, любоваться видами у Сергия времени не было. Он решал иную проблему – как достичь поставленной цели и при этом не попасться. Повсюду можно было видеть стражников – у каждого волосы стянуты платком, бронзовый доспех, широкие алые штаны, колчан на спине и меч дао на поясе. Воины хорошо вписывались в парковый ансамбль, не выбиваясь из общего колорита.

– Глянь, Сергей, – подал голос Тиндарид, – не тот ли это храм?

Лобанов пригляделся.

– Кажись, тот…

Священное здание покоилось на квадратном возвышении и представляло из себя пагоду – сложное переплетение стропил и балок, окрашенных золотым порошком, удерживало четыре яруса с крышами, выстланными сине-зеленой лакированной черепицей.

Сергий, крадучись, проник внутрь храма. Лестница наверх обнаружилась за толстыми деревянными колоннами и вывела «разведчиков» на второй этаж, такой же пустынный, как и первый. Двенадцать окон со всех сторон заливали пространство рассеянным светом, и лишь одно пятно чернело на сем лучезарном фоне – вход в коридор.

– За мной…

Лобанов миновал коридор, дойдя до двери, крепкой и основательной, запертой на два засова. За дверью обнаружился широкий балкон с точеными балясинами, он выходил в небольшой дворик, огороженный высокими каменными стенами. В стене напротив балкона были прорезаны двери, ведущие в приземистое, мощное здание с наклонными стенами. Это и была тюрьма.

Но Сергий не глядел в ту сторону, он жадно рассматривал троих мужчин, сгорбившихся под весом колодок. Среднего он узнал сразу – это был консул Публий Дасумий Рустик, хотя на свой бюст, выставленный в курии, он был вовсе не похож. Вместо упругой короткой стрижки – неопрятные лохмы, гладко выбритый упрямый подбородок скрыт бородою. Но этот гордый нос, этот чеканный профиль не могли скрыть никакие напасти.