— А твоим клиентам можно доверять? — вмешался Гай. Юлий хмыкнул:

— Можно — если дело стоит не больше шести динариев в день.

Рений вышел без объявления. Только что зрители оживленно переговаривались, не глядя на пустую арену, и вдруг открылась маленькая дверь и выпустила человека. Сначала его не заметили, потом начали вставать и указывать на него пальцами.

— Почему они так радуются? — спросил Марк, щурясь на одинокую фигуру, которая стояла под палящим солнцем.

— Потому что Рений вернулся. Теперь ты сможешь рассказывать собственным детям, что видел его бой, — улыбнулся Тубрук.

Зрители стали скандировать все громче и громче:

— Ре-ний! Ре-ний!

Уже не было слышно ни шарканья ног, ни шуршания одежды. Это имя осталось единственным звуком в мире.

Рений поднял меч в знак приветствия. Даже издали было заметно, что он еще не поддался годам.

— Неплохо для шестидесяти лет. Правда, живот не плоский. Только посмотрите на этот широкий пояс, — пробормотал Тубрук себе под нос. — Избаловал ты себя, старый дурачина!

Пока старик принимал почести от толпы, на арену цепочкой вышли рабы-гладиаторы. Каждый был в набедренной повязке, не стеснявшей движения, и с коротким гладием. Ни щитов, ни брони.

Римляне затихли. Рабы построились ромбом, Рений остался в центре. На миг в цирке повисла тишина. Загон открыли, и оттуда донесся резкий рык. Обливаясь потом, рабы вытянули на песок клетку со львами. Толпа возбужденно зашепталась. Через прутья львы производили отталкивающее впечатление: тяжелые головы над огромными сгорбленными плечами. Эти твари, казалось, созданы, чтобы массивными челюстями размалывать все живое. Клетка долго дребезжала по песку, и львы сердито помахивали лапами.

Наконец рабы остановились и подняли молоты, чтобы выбить деревянные штыри, запирающие переднюю стенку клетки. Зрители облизывали пересохшие губы. Молоты опустились, и железная решетка упала на песок. В тишине явственно прозвучало эхо от удара. Один за другим огромные животные вышли на арену — таким быстрым и уверенным шагом, что толпе стало не по себе.

Самый большой лев вызывающе зарычал на людей, стоявших напротив него. Те не шелохнулись, и животное принялось ходить взад-вперед перед клеткой, не спуская с них глаз. Другие львы зарычали и побежали по кругу. Первый присел на задние лапы и вдруг без малейшего предупреждения кинулся на рабов. При виде приближающейся смерти те подались назад.

Рений лающим голосом выкрикнул какие-то команды. Трое храбрецов в переднем углу ромба встретили льва с мечами наготове. В последний момент лев быстро прыгнул и сбил двоих из них с ног, ударив лапой по груди. Оба упали замертво: их грудные клетки превратились в месиво костей. Третий ударил мечом по густой гриве и почти задел самого льва. Лев молниеносно, точно кобра, сомкнул на его руке челюсти. Несчастный с криками кинулся прочь, второй рукой держась за обрубок, из которого хлестала кровь. Другой меч царапнул льва по ребрам, третий перерезал сухожилия, и у зверя неожиданно подкосились задние лапы. Обозленный лев защелкал челюстями. Рений что-то прорычал, и рабы отступили назад, давая ему добить животное.

В тот миг, когда Рений наносил смертельный удар одному льву, напали остальные. Один вцепился в голову убежавшему раненому. Челюсти кратко клацнули — и все было кончено. Лев сел рядом с трупом, перестав обращать внимание на людей, и вгрызся в мягкий живот. Его быстро убили тремя ударами мечей в пасть и грудь.

Рений встретил последнего льва, который кинулся на него слева. Лев сшиб с ног раба, защищавшего Рения, и перепрыгнул через него, щелкая зубами. Челюсти зверя внушали страх, а огромные черные когти торчали как навершия копий, готовые вонзиться в добычу и разорвать ее. Рений встал поудобнее и ударил льва мечом в грудь. Из открывшейся раны хлынула липкая темная кровь, однако меч соскользнул с ключицы. Лев бросился на Рения, и тот чудом успел увернуться. Рений прокатился по песку и ловко поднялся, не выпустив меча из рук. Пока зверь соображал, где он, Рений уже успел вонзить меч ему в сердце, которое тут же разорвалось. Лев обмяк, словно сталь рассекла нарыв, и, истекая кровью, повалился на песок. Он все еще осознавал, что происходит, и тяжело дышал. Теперь вид животного внушал не страх, а жалость. Из окровавленной груди послышался тихий стон. Рений направился к льву, доставая из-за пояса кинжал. Разорванные легкие тщетно силились вдохнуть, на песок стекала розовая слюна.

Рений что-то сказал зверю, так тихо, что зрители ничего не услышали. Потом положил руку ему на гриву и рассеянно потрепал, словно свою любимую собаку. И лишь потом гладиатор вонзил ему в горло меч, и бой закончился.

Зрители перевели дыхание, как будто не дышали уже много часов, и с облегчением рассмеялись. На песке лежало четверо мертвых, а Рений, старый убийца, стоял на ногах, хоть и шатаясь от усталости. Толпа снова начала выкрикивать его имя, но Рений быстро поклонился и покинул арену, исчезнув в темноте за дверью.

— Тубрук, скорей за ним! Наибольшую цену ты знаешь. Только целый год, не забудь — целый год службы!

Тубрук исчез в толпе, и мальчики остались вести вежливую беседу с Юлием. Правда, без Тубрука разговор быстро угас. Юлий любил сына, но разговаривать с детьми ему не нравилось: они трещат как сороки, несдержанны и совсем не соблюдают этикет.

— Если верить его репутации, он будет строгим учителем. Когда-то во всей империи ему не было равных. Впрочем, Тубрук расскажет об этом лучше меня.