Но Джарид не отрываясь смотрел на Премудрую, которая не могла скрыть своего любопытства.

— Говори, — сказала она. — Что может нам помочь?

— Это чужеземец. Барам.

День назад Джарида поразила бурная реакция магов на предложение Сонель отправить комиссию в Лон-Сер, за последние несколько лет такое довольно часто бывало на Собраниях магов. Но ничто не могло сравниться с яростным возмущением, которое вызвали его слова.

Маги и магистры выкрикивали оскорбления в его адрес, называли предателем. Некоторые даже лезли к нему с кулаками, и их приходилось успокаивать. Один из старых друзей Эрланда так безумствовал, что чуть не опрокинулся вместе с креслом, чем слегка напугал собравшихся. Но это ничуть не разрядило атмосферу. Оррис и Транн пытались поддержать Джарида, но им не дали говорить. Оррис чуть не подрался с Арсланом. Даже Сонель не могла утихомирить зал.

Наконец яркие искры извивающегося магического огня, вырвавшиеся из хрустального наконечника посоха Элайны, заставили всех замолчать. Струя пламени пронеслась через стол совета к дальней стене зала, где разбилась о черный массивный Созывающий Камень.

— Прекратите! — стальным голосом приказала Элайна. — Все вы! Довольно!

Маги уставились на нее. После дикого грохота тишина казалась пугающей и нереальной.

— Во что мы превратились! Неужели мы разучились разговаривать? Во имя Богов, мы же маги! На нас с надеждой смотрит весь Тобин-Сер, народу нужны совет и защита, а мы не можем обсудить собственные проблемы, не разрывая при этом друг друга на части! — Она смолкла на секунду, глядя в зал уничтожающим взглядом. — Я не думала, что когда-нибудь мне придется сказать это, — твердым голосом продолжила Элайна, хотя в глазах ее стояли слезы. — Мне стыдно быть членом Ордена.

Она молча подняла руку, и Филимар, ее величественный серый ястреб уселся ей на запястье. Элайна развернулась и пошла к выходу.

— Элайна, пожалуйста, не уходи! — окликнула ее Сонель.

Девушка остановилась и секунду спустя повернулась лицом к магам. Она уже не могла сдерживать слезы, но голос ее был по-прежнему тверд:

— Извините, Премудрая, но я не вижу причин оставаться. Мы не делаем ничего полезного. Мне больно сидеть и смотреть, как все то, что я любила, рушится из-за бессмысленных склок.

— Если ты уйдешь, то нанесешь Ордену еще один сокрушительный удар! Ты подумала об этом? — спросил Транн. В голосе его звучала отчаянная мольба, а в глазах застыло выражение печали и страха.

— У нас разные точки зрения по многим вопросам, Элайна, — произнес Арслан. — Скорее всего я так и останусь при своем мнении. Но Транн прав. Если хоть один из нас уйдет, особенно в такой момент, это будет началом конца.

Элайна долго стояла, переводя взгляд с одного лица на другое, словно пытаясь найти в них нечто вселяющее надежду. Наконец, в последний раз посмотрев в сторону двери, она вздохнула и прошла к своему месту за столом.

— Так у нас ничего не получится, — произнесла Элайна, обращаясь ко всем магам.

Ее ястреб снова уселся на жердочку, закрепленную над креслом.

— Это противостояние не даст нам ничего хорошего. — Она взяла Джарида за руку. — Вы не имеете права называть его предателем. Ни его, ни Орриса, ни Транна, ни Бадена. Можно не соглашаться с их точкой зрения, но не опускаться до личных оскорблений.

— Ты права, — согласился Арслан. Он обратился к Оррису и Джариду: — Я приношу свои извинения. Многое из того, что я сказал… было чересчур резким.

Джарид кивнул. Оррис также принял извинения. Арслан же взглянул на Элайну и продолжил:

— Тем не менее я не собираюсь уступать вам.— В голосе его уже не было мягкости. — Бараму нельзя позволить вернуться в Лон-Сер, даже если это может быть для нас выгодно. Мы оставили его в живых, хотя я считаю, что он заслуживает казни. Думаю, этого достаточно. Пока у меня есть право голоса, я не дам ему выйти на свободу.

— Полностью с вами согласен, — вставил Эрланд, посмотрев на Бадена. Он словно хотел показать, что знает, кто подсказал Джариду эту идею. — Независимо от решения Собрания по поводу комиссии, а я надеюсь, что никого никуда посылать не будут, я не допущу, чтобы чужестранцу позволили вернуться на родину.

— Кто думает так же? — спросила Сонель, обводя взглядом присутствующих.

Большинство магов подняли руки.

— В таком случае обсуждение закончено, — мрачно произнесла Премудрая.

Поднялся Оррис.

— Могу я попросить слова? — спросил он.

— По вопросу Барама?

Маг кивнул. Сонель со вздохом ответила:

— Никогда раньше я не препятствовала дискуссии. Все получали возможность высказаться, не существовало никаких ограничений. Но сегодня мы должны прекратить этот спор. Я не даю вам права голоса. Извините, но мы все равно не сможем прийти к согласию.

Оррис ничего не ответил. Некоторое время он стоял плотно сжав губы, вперив в Сонель уничтожающий взгляд черных глаз. Руки его сжались в кулаки. Он медленно опустился в кресло, словно боялся случайно выпустить наружу свой гнев, который ему нелегко было держать под контролем.

— Да, это и вправду самый неожиданный день для всех нас! — саркастически усмехнулся Баден. Он не мог скрыть горечи в голосе. — Мы видели, как одна из нас была настолько оскорблена происходящим, что едва удалось уговорить ее остаться. Мы видели, как другому магу не дали слова Такого еще не случалось никогда, — добавил он и посмотрел на Сонель. — Сегодня мы видели, как маги бросаются друг на друга с кулаками. — Он покачал головой. — Что мы еще увидим? Какое небывалое зрелище?