Это совершенно новая тенденция в одежде, о чем свидетельствуют, помимо прочего, и лингвистические данные: сразу в нескольких европейских языках появляются новые слова, обозначающие различные оттенки синего. Если раньше лексика рассматриваемых языков была относительно бедна определениями, относящимися к светло-синим тонам, то в середине XVIII века их количество резко возрастает: этот факт подтверждают словари, энциклопедии и руководства по красильному делу. Например, во французском языке в 1765 году существовало двадцать четыре обиходных слова для обозначения синих тонов, получаемых в результате крашения (столетием ранее таких слов было тринадцать); причём из двадцати четырёх слов шестнадцать обозначали светло-синие тона. А некоторые французские слова в XVIII веке меняют смысл: так, если в старо- и среднефранцузском языках словом "реrs" называли матовый и тёмный оттенок синего, то теперь его применяют для обозначения более светлого и блестящего тона, отливающего серым и фиолетовым.

Новая мода на синие тона нашла свое отражение в литературе эпохи Просвещения и раннего романтизма. Самый убедительный пример — знаменитый сине-жёлтый костюм Вертера, который Гёте описывает в своём романе в письмах "Страдания юного Вертера", вышедшем в Лейпциге в 1774 году: "Долго я не решался сбросить тот простой синий фрак, в котором танцевал с Лоттой; но под конец он стал совсем неприличным. Тогда я заказал новый, такой же точно, и к нему опять жёлтые панталоны и жилет" {11} .

Необычайный успех романа и начавшаяся затем "вертеромания" привели к тому, что мода на синий "вертеровский" фрак распространилась по всей Европе. Еще в 1780-е годы многие молодые люди, подражавшие безнадёжно влюблённому герою Гёте, носили синий фрак или камзол с жёлтым жилетом или панталонами. Появилось даже "платье Лотты", сине-белое, с розовым бантом и лентами. Для историка это убедительный пример двусторонней связи, которая со времён Средневековья до XX столетия существовала между обществом и литературой: Гёте одевает своего героя в синий фрак потому, что в Германии 1770-х годов синий — самый модный цвет; но успех его книги способствует усилению этой моды, её распространению по всей Европе, синий теперь становится модным не только в одежде, но и в изобразительном искусстве (живопись, гравюра, фарфор). Еще одно подтверждение того, что воображение и литература — органичная часть реальной жизни общества.

Отношения Гёте с синим цветом не ограничиваются "Страданиями юного Вертера". Мало того, что этот цвет часто упоминается в его юношеских стихотворениях (как и в поэзии всех его современников), он ещё занимает центральное место в его научных трудах по теории цвета. Гёте очень рано заинтересовался цветом и теми сочинениями, которые посвятили ему художники и ученые. Но только в 1788 году, вернувшись из Италии, он решил всерьёз заняться проблемами цвета и написать на эту тему фундаментальное исследование — не сборник рассуждений художника или поэта, а настоящий научный труд. Тогда у него уже возникла "безотчётная уверенность, что теория Ньютона ошибочна". Для Гёте цвет — это нечто живое, по своей сути близкое к человеку, и его невозможно свести к математическим формулам. Гёте первый решился выступить против последователей Ньютона и вернуть проблемам цвета их "человеческое измерение", заявив, что цвет, на который никто не смотрит, — это цвет, которого не существует.

Трактат "Учение о цветах" был издан в Тюбингене в 1810 году, но Гёте вносил в него дополнения и исправления до самой смерти в 1832 году. В дидактическом разделе его книги наиболее интересной представляется глава о "физиологических" цветах, в которой автор горячо отстаивает свое мнение о субъективном и культурологическом характере цветоощущения; в то время такая точка зрения считалась новаторской. А вот его рассуждения о физике и химии красок, если сопоставить их с тогдашним уровнем научных знаний, кажутся недостаточно обоснованными и малосодержательными; именно из-за них книга не имела успеха: философы и ученые отреагировали на неё либо яростной критикой, либо презрительным молчанием. Такое отношение к "Учению о цветах" было не вполне справедливым, но Гёте сам в этом повинен: вместо того чтобы просто поделиться своими гениальными поэтическими прозрениями, высказав догадку, что в понятии "цвет" всегда присутствует весомая антропологическая составляющая, он вздумал пуститься в научные изыскания — захотел, чтобы его признали настоящим ученым.

Однако для нас трактат Гёте важен потому, что в нём синему цвету уделяется значительное место: автор делает синий и жёлтый основными полюсами своей системы. В сочетании (или слиянии) двух этих цветов он усматривает абсолютную хроматическую гармонию. Но если в символическом плане жёлтый — негативный полюс (пассивный, слабый и холодный цвет), то синий, к которому автор относится с неизменным расположением, — полюс позитивный (активный теплый, сияющий цвет) {12} . Здесь Гёте снова проявляет себя истинным сыном своего времени. Красное не в его вкусе, ему милее синее и зелёное: синее для одежды, зелёное — для обоев и обивки мебели. Гёте не упускал случая напомнить, что в природе эти два цвета часто сочетаются, а человек должен неустанно воспроизводить краски природы.

Эта точка зрения не останется достоянием одного лишь Гёте; её подхватит новое движение в литературе и искусстве — романтизм, в котором символике цветов придаётся особое значение. Никогда прежде литература не уделяла столько внимания цвету. Конечно, и до первых романтиков в художественной литературе встречались упоминания цветов, но они были сравнительно редки. Начиная с 1780-х годов их количество резко возрастает. Причем среди цветов, встречающихся у прозаиков и поэтов, есть один, который они прямо-таки воспевают, во всей гамме его оттенков, во всем богатстве его достоинств, — синий. А самый прекрасный оттенок синего, по их мнению, — голубой. Романтизм окружает голубой цвет почти религиозным поклонением. В особенности — немецкий романтизм. Основополагающим литературным текстом в этом смысле стал незаконченный роман Новалиса "Генрих фон Офтердинген", опубликованный в 1802 году, уже после смерти автора, его ближайшим другом Людвигом Тиком. В романе рассказывается легенда о средневековом миннезингере, отправившемся на поиски маленького голубого цветка, который он однажды увидел во сне и который олицетворяет чистую поэзию и жизненный идеал. Успех этого маленького голубого цветка значительно превзошел успех самого романа. Наряду с синим фраком Вертера он сделался символом немецкого романтизма.

Быть может, и романтизма вообще, ибо любовь к чудесному голубому цветку распространилась далеко за пределы Германии: стихотворцы принялись воспевать его на всех европейских языках и наделять всеми поэтическими достоинствами. Он стал цветом любви, меланхолии и мечты; когда-то он уже играл эту роль — в средневековой поэтической традиции, где впервые была придумана игра слов: "ancolie" (французское название голубого цветка водосбора) и "melancolie". Вдобавок поэты, писавшие об этом цвете, кое-что позаимствовали из народной мудрости, из пословиц и поговорок, в которых увлекательные небылицы и истории про фей с давних пор именовались "синими сказками" (contes bleus), а некое идеальное, редкое и неуловимое существо — "синей птицей".