Поначалу очень осторожно — и обещая себе, что никогда, никогда не прикоснусь к нему снова, — я ответила на поцелуй. Я целовала его, посасывала предложенный язык и отвечала нежными укусами на его укусы.

Я не могла удержаться. Я не могла его не целовать. Я была без ума от его вкуса и запаха. Он стал для меня небом, золотым маяком в непроницаемой тьме сверхъестественного мира. Но волшебство было здесь ни при чем. Наше влечение было стихийным и потому более мощным. Это было взаимное желание в его самой первобытной форме.

Но я не могла позволить себе желать того, кто не хотел меня.

Я положила руку ему на грудь, на мгновение ощутила биение сердца под мягкой тканью рубашки, а потом оттолкнула:

— Прекрати.

Ему пришлось сделать пару шагов назад, чтобы не упасть. Грудь тяжело поднималась и опускалась, словно легким не хватало воздуху, зеленые глаза уставились на меня.

— Это ошибка, — сказала я. — Этого не должно было случиться.

Он облизнул губы и провел рукой по лицу.

— Нет?

— Нет.

Он помолчал.

— Я мог бы многое тебе предложить, — сказал он немного погодя.

Я моргнула, подняла голову, встретила его взгляд:

— Что же?

— Власть. Возможности. Награды. Ты будешь подчиняться только мне.

От потрясения у меня приоткрылся рот и внезапно пропал голос.

— Ты предлагаешь мне стать твоей любовницей? — наконец выдавила я.

Он немного помолчал, и мне показалось, что он обдумывал свое предложение. Словно взвешивая все издержки и выгоды, решая, стоит ли удовлетворение похоти возможного беспокойства. На его скулах вспыхнули красные пятна.

— Да.

— О боже! — Я опустила голову и приложила руку к груди, гадая, почему эта ночь выдалась такой странной. — О боже!

— Это означает «да»?

Я опять взглянула на него, заметила в глазах проблеск тревоги.

— Нет, Этан. Господи, конечно нет.

Его глаза опасно сверкнули, и я задала себе вопрос, случалось ли ему когда-нибудь быть отвергнутым? Нашлась ли за почти четыре сотни лет хоть одна женщина, которая отказалась от возможности ему принадлежать?

— Ты хоть понимаешь, что сейчас не тысяча восемьсот пятнадцатый год?

— Для мастеров вполне естественно иметь официальных любовниц.

— Конечно, — ответила я. — И твоя спутница сейчас находится на моей кухне. Если тебе необходимо… разрядиться, обратись к ней.

Шок — настоящий шок, — вызванный его предложением, начинал проходить, уступая место боли и негодованию, что я не настолько нравилась ему, чтобы предложить нечто большее, и что он считал такое положение для меня лестным.

— Как ни больно в этом признаться, но Эмбер — это не ты.

— Я даже не знаю, как к этому относиться. Считать себя польщенной, что ты, не испытывая ко мне никаких чувств, готов чем-то пожертвовать, лишь бы залезть мне под юбку?

У него дернулся нос и между бровей залегла морщинка.

— Ты грубишь.

— Я? — Мой голос упал до пронзительного шепота. — Это ты только что предложил мне стать твоей шлюхой.

Он шагнул ближе, так сильно сжав челюсти, что на щеке задрожал мускул.

— Стать спутницей мастера-вампира — большая честь, но никак не оскорбление.

— Для меня это оскорбление. Я не собираюсь быть твоей — и ничьей — сексуальной отдушиной. Когда это… случится со мной, когда я встречу его, я хочу партнерства. Любви. А ты не настолько мне доверяешь, чтобы считать меня партнером, и я вообще не уверена, что ты способен любить.

Он вздрогнул, и я тотчас пожалела о своих словах. Я перевела дыхание и попятилась к дивану. Мне понадобилось немало времени, чтобы собраться с силами и снова взглянуть ему в глаза.

— Прости. Я наговорила гадостей. Просто… просто мы живем в разных временах, — сказала я. — И у нас разные надежды. Я рождена не для того, чтобы служить кому-то без оглядки, не думая о себе. Как бы я ни относилась к своему отцу, но он воспитал в своих детях чувство независимости. Научил искать свой собственный путь. Просто он не верил, что выбранные мной дороги — правильные. Этан, я стараюсь быть самой собой. Сохранить здравый смысл среди всего этого… — я неопределенно взмахнула рукой, — хаоса. Я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть.