А на западном участке на Фингона и Тургона хлынул поток врагов, втрое превышающий поредевшие рати эльфов. Был там Готмог, Предводитель Балрогов, войсководитель Ангбанда: его армия черным клином врезалась между эльфийскими воинствами, отбросив Тургона и Хурина к Топям Серех, а Фингон оказался в кольце врагов. И бросился на него Готмог: мрачная то была встреча. И вот Фингон остался один среди поверженной своей дружины, и бился он с Готмогом, пока не подобрался сзади еще один балрог и не захлестнул его огненной плетью. Тогда Готмог зарубил Фингона своим черным топором, и из рассеченного шлема Фингона взметнулось белое пламя. Так пал Верховный король нолдор, и враги булавами вбили его тело в грязь, а королевское знамя, синее с серебром, втоптали в лужу его крови.

Битва была проиграна; но Хурин, Хуор и немногие уцелевшие из дома Хадора еще сражались плечом к плечу с Тургоном из Гондолина, не отступая ни на шаг; и полчищам Моргота не удавалось отбить ущелье Сириона. Тогда молвил Хурин Тургону: «Уходи, владыка, пока есть время! Ибо в тебе заключена последняя надежда эльдар, и пока стоит Гондолин, в сердце Моргота будет жить страх».

Но отозвался Тургон: «Недолго теперь оставаться Гондолину сокрытым от чужих глаз, а, как только обнаружат город, суждено ему пасть». Тогда заговорил Хуор и молвил: «Однако ж, если выстоит город еще немного, тогда из дома твоего явится надежда для эльфов и людей. Вот что я скажу тебе, владыка, в смертный мой час: хотя расстаемся мы сейчас навсегда, и не увижу я вновь твоих белокаменных стен, от тебя и меня родится и взойдет над миром новая звезда. Прощай!»

А Маэглин, сын сестры Тургона, стоял тут же и слышал эти слова, и крепко их запомнил; но промолчал он, по обыкновению своему.

Тогда Тургон внял совету Хурина и Хуора, и созвав всех тех, кто оставался еще в живых из войска Гондолина, а также и немногих уцелевших из воинства Фингона, отступил к ущелью Сириона, а военачальники его Эктелион и Глорфиндель обороняли от врага правый и левый фланги. Но люди Дор-ломина прикрывали отступление, как пожелали того Хурин и Хуор, ибо сердца их противились тому, чтобы покинуть северные земли, и если не суждено было им возвратиться к домам своим, вознамерились они держаться до конца. Так искупили они предательство Улдора; так люди Дор-ломина в последнем своем бою покрыли себя неувядаемой славой, и из всех воинских подвигов, свершенных отцами людей на стороне эльдар, нет равного этому.

Вот так Тургон пробился к югу, и, выйдя из-под прикрытия Хурина и Хуора, прошел вниз по течению Сириона и ускользнул от врагов, и исчез в горах, сокрывшись от взора Моргота. Братья же собрали вокруг себя уцелевших воинов из дома Хадора и, пядь за пядью, отступили наконец за Топи Серех, так, что прямо перед ними тек Ривиль. Там остановились они, и более не отступали.

Тогда обрушились на них все ангбандские полчища, и поток запружен был мертвыми телами; враги окружили остатки войск Хитлума, и все теснее смыкалось кольцо – так морской прилив надвигается на скалу. На шестой день, когда солнце склонялось к западу и удлинились темные тени Эред Ветрин, Хуор пал, пронзенный отравленной стрелой, что впилась ему в глаз; а вокруг него беспорядочной грудой лежали мертвые тела доблестных воинов народа Хадора. Орки поотрубали им головы и свалили их в кучу – точно курган чистого золота в закатном зареве.

Хурин выстоял дольше других. Оставшись же в одиночестве, он отшвырнул свой щит и обеими руками взялся за топор, и говорится в песнях, что лезвие топора дымилось от черной крови троллей из дружины Готмога – и со временем затупилось; и всякий раз, как падал поверженный враг, Хурин восклицал: «Аурэ энтулува! Еще придет день!» Семьдесят раз издавал он этот клич; но наконец враги захватили его живым по повелению Моргота: орки вцеплялись в него когтями, и не разжималась хватка даже когда Хурин отсекал им лапы. Не убывало число врагов, и наконец Хурин пал, погребенный под тяжестью их тел. Тогда Готмог связал его и, насмехаясь, потащил в Ангбанд.

И вот солнце опустилось за море, и закончилась битва Нирнаэт Арноэдиад. В Хитлуме наступила ночь, и с Запада налетел ураган.

Моргот торжествовал победу: замысел его сбылся, причем в точности так, как хотелось ему, ибо люди подняли меч на людей и предали эльдар; страх и ненависть родились промеж тех, кто мог бы объединиться против общего врага. С этого дня сердца эльдар отвратились от людей, кроме лишь тех, что принадлежали к Трем Домам эдайн.

Королевство Фингона не существовало более, и сыны Феанора скитались по свету, точно гонимые ветром листья. Войска их были разбиты, союз распался; и поселились братья в диком лесном краю у подножия Эред Линдон, и, утратившие свое былое могущество и славу, смешались с Зелеными эльфами Оссирианда. В Бретиле, под защитой лесов, еще жили немногие халадин, и правил ими Хандир, сын Халдира; но никто из воинства Фингона, и никто из мужей дома Хадора не вернулся в Хитлум, и не было вестей ни об исходе битвы, ни об участи владык. Моргот же выслал в Хитлум восточан, состоявших у него на службе, отказав им в плодородных землях Белерианда, на которые зарились изменники; и запер их в Хитлуме, и запретил им покидать его пределы. Так вознаградил их Моргот за измену Маэдросу: позволил грабить и тиранить стариков, женщин и детей народа Хадора. Уцелевшие эльдар Хитлума отправлены были в северные копи и трудились там, как рабы: немногим удалось ускользнуть и скрыться в горах и чащах.

Орки и волки рыскали беспрепятственно по всему Северу, пробираясь дальше и дальше на юг, до самого Нан-татрена, Края Ив, и до границ Оссирианда; никто не чувствовал себя в безопасности ни в поле, ни в лесу. Дориат, правда, уцелел; сокрыты были и чертоги Нарготронда, но Моргота это не тревожило: либо он знал о них слишком мало, либо находил, что не пробил еще час обратить на них свою злобу. Ныне многие бежали в Гавани и укрылись за стенами Кирдана; мореходы же плавали вдоль берегов и неожиданными высадками чинили врагу немалый вред. Но на следующий год, прежде, чем наступила зима, Моргот выслал многочисленную армию через Хитлум и Невраст: враги спустились вниз по течению рек Бритон и Неннинг и разорили весь Фалас, и осадили стены Бритомбара и Эглареста. Они привели с собою кузнецов, и рудокопов, и мастеров, умеющих обращаться с огнем; и те создали гигантские машины; и, несмотря на упорное сопротивление защитников, наконец сокрушили стены. Тогда Гавани разрушены были до основания; захватчики низвергли башню Барад Нимрас, а большую часть народа Кирдана перебили или угнали в рабство. Но некоторым удалось подняться на корабли и бежать морем; среди них был и Эрейнион Гильгалад, сын Фингона, отосланный отцом в Гавани после Дагор Браголлах. Эти уцелевшие отплыли с Кирданом на юг, к острову Балар, и там основали убежище для всех, кто мог туда добраться; ибо эльфы укрепились также и в устьях Сириона: там в бухтах и небольших заливах, где тростники росли густо, словно лес, укрыты были легкие, быстроходные ладьи.

Когда же прознал о том Тургон, он вновь отправил гонцов к устьям Сириона, прося Кирдана Корабела о помощи. По воле Тургона Кирдан выстроил семь быстрых кораблей, и они отплыли на Запад; но напрасно ждали о них вестей на острове Балар – ведомо стало о судьбе одного лишь, и последнего. Мореходы этого корабля долго скитались в океане и, наконец в отчаянии повернув назад, затонули в великом шторме, уже в пределах видимости берегов Средиземья. Однако одного из мореходов Улмо спас от гнева Оссэ: волны подхватили его и вынесли на берег в Неврасте. Звали спасенного Воронвэ: то был один из посланцев Тургона, владыки Гондолина.