Большая часть сил партии (до 70 %) была сосредоточена в городах. Работе же в кишлачной зоне внимания почти не уделялось, хотя за пределами городских центров госвласть имела очаговый характер, а основная масса крестьянства находилась под сильным влиянием мятежников. Ни один пленум ЦК НДПА не рассматривал крестьянские проблемы. И это — в аграрной стране! В отличие от НДПА оппозиция основной акцент делала на работу в крестьянской среде, завоевывая тем самым все новых и новых сторонников. Сказать, что партгосаппаратчики не понимали этого, нельзя, но организаторская работа в сельской местности требовала больших усилий и мужества. Партийные лидеры рассчитывали, что им удастся удержаться у власти и без этой работы, а только благодаря военной деятельности ОКСВ.

Пользуясь тем, что стоящая у власти партия занималась своими внутренними проблемами и все более компрометировала себя в глазах народа, оппозиционеры, встав на позиции критиков несостоятельного правительства, объединялись, укреплялись, завоевывая поддержку все большей части населения Афганистана.

Тем более что боевые действия правительственных и советских войск, проводимые против вооруженных отрядов оппозиции, приносили немало горя афганскому народу, так как они зачастую развивались на территории, где проживало мирное население, которое несло большие потери. Если к этому добавить еще и такие «действия», как мародерство и откровенный грабеж, превентивные бомбо-штурмовые и ракетно-артиллерийские удары по районам предполагаемого скопления формирований оппозиции, приводящие к жертвам среди мирного населения, разрушению домов и целых кишлаков, уничтожению садов и ирригационных систем, то станет понятным, почему отношение народа к НДПА все время ухудшалось, а режим держался в основном только «на штыках» советских войск и силовых мини-средств ДРА.

Не случайно отношение населения и к советским военнослужащим по сравнению с начальным периодом их пребывания заметно изменилось в худшую сторону. Этому способствовали разные причины, многие из них были внешнего характера, и я их уже перечислял. Но были такие, которые вызывались действиями советских солдат и офицеров. Нередко при проведении рейдовых действий они вели себя недостойно: занимались самым настоящим грабежом (дуканов и жилищ), опустошали сады и посевы, забирали скот и т. д. Причем иногда это делалось по-варварски. Например, чтобы нарвать апельсинов, подъезжали на бронетранспортере, отламывали ветку или валили целое дерево. Нередко не сдавали в соответствующие органы конфискованные при досмотре караванов вещи, деньги и наркотики.

Сошлюсь на случай, очевидцем которого мне довелось стать, правда, в январе 1988 г. Я тогда во главе группы офицеров находился в Файзабаде, городе, расположенном в горах, неподалеку от советско-афганской границы. Там мы оказывали помощь местному руководству в разработке плана организации охраны и обороны провинциального центра с целью его удержания после вывода советских войск из Афганистана. Хотя еще тогда такого решения принято не было и переговоры в Женеве продолжались, но условия мы готовили заранее.

В Файзабаде дислоцировался наш 860-й мотострелковый полк, который длительное время был «отрезан» мятежниками от основных сил армии, и добраться туда можно было только воздушным транспортом. И то только вертолетом ночью. Обеспечение полка продовольствием и другими необходимыми материально-техническими средствами также производилось по воздуху. Для этого в Кундузе базировался вертолетный полк Ми-6.

Погода в это время в северных районах Афганистана очень неустойчивая, перевалы почти все время закрыты туманом, а если и открываются, то не надолго. Вертолетчики ловили такие «дыры», чтобы забросить в полк продукты. В одну из таких «дыр» сумели проскочить и мы. Самолетом долетели до Кундуза, а далее — вертолетом. Нашим попутчиком оказался командир полка подполковник В. П. Башкирок, возвращавшийся из Кабула с заседания Военного совета армии, которого на аэродроме в Файзабаде ждал бронетранспортер. Вместе с ним мы добрались до полка.

На следующий день было ясное солнечное утро. Пользуясь этим, вертолеты, как пчелы зависая то там, то здесь, доставляли продукты и боеприпасы на расположенные в горах сторожевые заставы. Приходилось только удивляться и восхищаться, как удавалось вертолетчикам проделывать такие трюки.

Полк базировался в долине реки Кокча, примерно в 5 км от города. Мы с командиром полка выехали в Файзабад для встречи с руководством провинции. По дороге встретили командующего провинциальным царандоем и поехали к нему в управление, чтобы предварительно согласовать отдельные вопросы плана. Там мы увидели группу крестьян из близлежащего кишлака, находящегося в зоне контроля местного главаря А. Басира. Одеты все крестьяне были очень бедно, но держались с достоинством.

Старший этой группы сухонький старичок, с деревянным протезом вместо левой ноги, рассказал, что пастухи пасли стадо недалеко от кишлака, когда подверглись нападению «шурави», которые убили и забрали семь коз. Тут же находились и эти пастухи, подростки лет двенадцати-четырнадцати. Одежда у них была, мягко говоря, своеобразная. Меня особенно поразило, что, несмотря на январские морозы, на босу ногу у них были надеты только резиновые галоши. Показав на одного пастушонка, старик сказал, что у него девять братишек и сестренок, отца убили, а он остался старшим в семье. Козы, которых забрали солдаты, были чужими, и ему теперь нечем за них рассчитываться.

Когда переводчик перевел нам существо жалобы крестьян, командующий царандоем сказал им, что как раз здесь находятся советские командиры и они смогут дать ответ на все вопросы. Мы, конечно, чувствовали себя в этой ситуации крайне смущенно.

Мы предложили афганцам слетать на вертолете на заставу, там на месте изучить обстановку, поговорить с солдатами и после этого уже будем принимать решения. Так и поступили.

Командир полка улетел с представителями афганцев на сторожевую заставу, а я остался, чтобы закончить работу, ради чего приехал к командующему царандоем, и поговорить с крестьянами. Из разговора с жителями кишлака выяснилось, что они постоянно страдают от нападений и подвергаются грабежам — забирают и правительственные солдаты, и моджахеды, и советские. Я смотрел на этих бедных людей и искренне жалел их. Ведь именно их мы, по идее, должны были защищать, а на самом деле обижали.