— Именно сейчас! — с силой повторила она. — С прошлого кризиса прошел почти целый век, и за этот век все пороки Империи были воспроизведены Установлением. Инертность! Наш правящий класс знает один закон — никаких перемен. Деспотизм! Они знают одно право — силу.

Несправедливость! Они имеют одно желание — цепляться за свое.

— Пока остальные голодают! — неожиданно взревел Фран и могучим кулаком ударил по ручке кресла. — Девочка, твои слова — это жемчужины. Жирные тузы на мешках с деньгами разваливают Установление, пока храбрые Купцы скрывают свою бедность на дрянных мирах вроде Хэйвена. Это позор для Селдона, бросок грязи ему в лицо, плевок в его бороду, — он высоко поднял руку, и тут лицо его вытянулось. — О, если б у меня была вторая рука! Если бы в тот раз они послушались меня!

— Папа, — сказал Торан, — не принимай это близко к сердцу.

— Не принимай близко к сердцу. Не принимай близко к сердцу, — в бешенстве передразнил его отец. — Мы будем вечно жить здесь и умрем здесь, — а ты говоришь — не принимай это серьезно.

— Вот современный Латан Деверс, — сказал Ранду, указывая своей трубкой, — этот наш Фран.

Деверс умер на каторге, в рудниках, восемьдесят лет назад, вместе с прадедом твоего мужа, потому что имел сердце и не имел обыкновения долго рассуждать…

— Да, клянусь Галактикой, будь я им, я сделал бы то же самое, — воскликнул Фран. — Деверс был величайшим Купцом в истории — более великим, чем этот надутый пузырь и болтун Мэллоу, любимчик Установленцев. Если головорезы, властвующие над Установлением, убили его, так это потому, что он любил справедливость. Тем больший счет предъявится им.

— Продолжай, девочка, — сказал Ранду. — Продолжай, а то он, без сомнения, будет говорить всю ночь и неистовствовать весь завтрашний день.

— Продолжать особенно нечего, — произнесла Бейта со внезапной печалью. — Кризис должен наступить, но я не знаю, как его приблизить. Прогрессивные силы Установления подвергаются жестоким репрессиям. Вы, Купцы, можете и хотите действовать, но вас преследуют, и вы разобщены.

Если все силы доброй воли внутри и вне Установления смогли бы собраться…

Фран хрипло, горько расхохотался.

— Послушай-ка ее, Ранду, послушай ее. «Внутри и вне Установления», говорит она. Девочка, девочка, на дохляков Установления нет никакой надежды. Одни там держат хлыст, и хлещут остальных — хлещут до смерти. На всей поганой планете не осталось достаточно куража, чтобы помериться силой с одним добрым Купцом.

Попытки Бейты запротестовать были сметены ураганом яростных возгласов. Торан наклонился и рукой зажал ей рот.

— Папа, — сказал он, — ты никогда не был на Установлении. Ты ничего о нем не знаешь. Я уверяю тебя, что подполье там достаточно отважное и смелое. Я мог бы добавить, что Бейта — одна из них…

— Все в порядке, сынок, не надо обижаться. Отчего ты сердишься? — он был неподдельно обеспокоен.

Торан продолжал с горячностью:

— Все трудности с тобой, папа, происходят от того, что у тебя провинциальные взгляды. Ты думаешь, что раз несколько сот тысяч Купцов суетятся в своих норах на никчемной планете где-то у черта на рогах, то это делает их великим народом. Конечно, любой сборщик налогов с Установления, попав сюда, никогда больше не возвращается, но это дешевый героизм. Что вы бы делали, если бы Установление прислало сюда флот?

— Мы бы их расколошматили, — резко сказал Фран.

— Это они расколошматили бы вас: перевес на их стороне. Они превосходят вас в числе, вооружении, организованности — и как только Установление решит, что дело того стоит, вы это поймете. Так что лучше бы вам поискать союзников, если сможете — в том числе и на самом Установлении.

— Ранду, — сказал Фран, глядя на своего брата, словно огромный, беспомощный бык.

Ранду вытащил трубку изо рта.

— Мальчик прав, Фран. Когда ты прислушаешься к тому, что делается в глубинах твоего разума, ты поймешь, что он прав. Но это неприятные мысли, и потому ты изгоняешь их своим ревом.

Но они все равно остаются. Торан, я объясню тебе, что я затеял.

Он некоторое время задумчиво пыхтел трубкой, потом окунул ее в горлышко пепельницы, подождал наступления бесшумной вспышки и достал трубку очищенной от пепла. Неторопливо, точными постукиваниями мизинца, он снова набил ее табаком и сказал:

— Твой намек на интерес Установления к нам, Торан, попал в точку. Недавно один за другим последовали два визита за налогами. Беспокоящий момент заключается в том, что второго визитера сопровождал легкий патрульный корабль. Они совершили посадку в городе Глейяр, не дав нам возможности поразвлечься — и, естественно, больше не взлетели. Но к настоящему времени они точно должны были бы уже вернуться. Твой отец в курсе всего этого, Торан, я говорю вполне серьезно. Да взгляни ты на этого упрямого повесу. Он знает, что Хэйвен в беде, и знает, что мы беспомощны, но не перестает повторять свои заклинания. Это его согревает и поддерживает. Но когда он выговорится и проревет свое негодование, и почувствует, что исполнил свой долг мужчины и Настоящего Купца — тогда он делается таким же здравомыслящим, как любой из нас.

— Кто это — вы и что вы затеяли? — спросила Бейта.

Ранду улыбнулся ей.

— Мы сформировали небольшую группу, Бейта — только в нашем городе. Мы пока еще ничего не сделали. Мы даже еще не успели связаться с другими городами — но это только самое начало пути.

— Пути к чему?

Ранду покачал головой.

— Мы не знаем — пока. Мы надеемся на чудо. Мы тоже решили, что, как ты говоришь, Селдоновский кризис должен вот-вот произойти, — он широким жестом показал вверх. — Галактика полна щепок и осколков раздробившейся Империи. Генералов — как собак нерезаных. Не находишь ли ты, что пришло время кому-нибудь из них обнаглеть?