Гречко оглянулся. Дорога попрежнему была пустынна. Ни души не видно ни на кукурузном поле возле кургана, ни в степи, раскинувшейся за полем.

«Що робыть? — соображал Гречко. — Уехать вперед, потом навстречу ему милицию послать? Негоже. Пока того милиционера найдешь, пока растолкуешь ему, пока сюда вернешься, паразит скроется… А что нечистый он человек, видно сразу… Эх, была не была!»

Гречко спрыгнул с повозки, подошел к Дыннику и произнес тоном, в котором угроза смешивалась с тщетной попыткой сохранить вежливость:

— Тогда вот что: закурить есть у тебя?

Дынник остановился. Мутноватые глаза его уставились на Гречко. Во взгляде их Люся прочел беспокойство. Это еще больше укрепило уверенность, что прохожий — человек подозрительный.

Двое молча стояли друг против друга. Было тихо, только пофыркивала Голубка, норовившая шутя укусить за плечо Ласточку. Та отодвигалась, цокая копытами.

— Закурить? — медленно произнес Дынник. — Есть. Так бы сразу и начинал.

Он вынул пачку и протянул Гречко, не отрывая глаз от его лица. Дипломатические подходы, какие Люся мог придумать, были исчерпаны, новые на ум не приходили. Гречко решил действовать в открытую.

— Ты брось мне комика строить, — сказал он. — Чего ты там с субчиками балакал? Чего они тебе передали?

Глаза Дынника стали острыми, как два шила. Вместе с тревогой в них вспыхнула злоба и ненависть. Толстые, грязновато-серого цвета щеки побелели.

В противоположность Дыннику Гречко почувствовал себя увереннее. Игра пошла прямая, а это больше соответствовало характеру Люси. Он смело встретил злобный взгляд Дынника. Весь облик Гречко выражал упрямство и непреклонную решимость заставить Дынника подчиниться.

— Что ты ко мне вяжешься? — заныл Дынник. — Курить просил, а сам не берешь, теперь с машиной пристал. Напился, как свинья, и людям прохода не дает. Отстань!

— Э, нет, — громко сказал Люся. — Ты от меня не отделаешься! Сидай на площадку, доедем до Воскресенска. Доставлю тебя, куда положено, там разберутся.

Его слова окончательно убедили Дынника: извозчик настаивает неспроста, мирно с ним не поладишь. Но в любую минуту на дороге могут появиться еще люди, и тогда Дынника задержат. Это побудило его предпринять еще одну попытку успокоить извозчика.

— Никуда я не поеду, свои дела у меня есть. А ты напрасно колготишься. Иностранцы спросили у меня дорогу на Знаменку, я объяснил — по шоссе прямо, через Вознесенск.

— А передали тебе что?

— Вот какой настырный! — произнес Дынник, как мог миролюбивее. — Ничего от тебя не скроешь. Ладно, я таких хлопцев люблю — сам такой. Деньги мне дали — благодарность за то, что дорогу им растолковал, не хотел с тобой делиться, да уж бери. Тридцатку мне сунули, на червонец. По-честному, по совести, для хорошего человека не жалко.

Гречко недоумевающе посмотрел на протянутую ему мятую кредитку. То, что рассказывал прохожий, было, пожалуй, похоже на правду, но намерения своего Люся решил не менять.

— Гроши так гроши, — возразил он, — мне все равно. Поехали. Там документы свои предъявишь и все расскажешь.

— Псих ты, ей-богу! Тебе-то что за польза? На, держи деньги — и выпить хватит и жинке подарок сделать. Есть жена-то? Так и быть, ради нее еще дам. Вот — не червонец, целых пять. Тебе за них сколько дней работать, а я просто так даю, понравился ты мне.

Люся побагровел.

— Купить меня, гад, хочешь? — вне себя от гнева закричал он. — Меня, Люсю Гречко! Чтоб я за червонцы твои паршивые Родину продал? Иудой стал? Залазь, тоби кажу, на площадку! Довольно чикаться!

Выдержка, хорошие манеры никогда не относились к числу достоинств Люси Гречко. Попытка подкупить окончательно лишила Люсю самообладания, и он шагнул к Дыннику, чтобы силой заставить того подняться на площадку. Дынник бросил быстрый взгляд по сторонам. На дороге никого нет. Все так же пустынны поля вокруг. Будь что будет! Надо справиться с извозчиком без шума. Ничего иного не остается. Арест — верная гибель. Милиция передаст его контрразведке, там дознаются, кто убил Милетина. Как ни рискованно, а прикончить извозчика надо.

— Кажу, полезай! — Гречко приблизился вплотную к Дыннику, обдавая врага горячим дыханием. — Хуже будет.

— Вон, смотри! — испуганно крикнул Дынник.

Люся невольно оглянулся. В то же мгновение Дынник выхватил нож и кинулся на Гречко. Люся успел уклониться, удар пришелся не в грудь, как метил Дынник, а в левую руку у предплечья.

— Вот ты как, сука! — в бешенстве заорал Гречко. — Получай же, получай!

Тяжелый кулак с размаху ударил Дынника по физиономии, — на недостаток силы Гречко не жаловался. Сгоряча, еще не чувствуя боли от раны, Люся схватил правую руку Дынника, стиснул ее. Пальцы Дынника разжались, звякнул о камни шоссе выпавший нож.