Тем временем Змеиный Король к самым ногам хлопца приблизился и в клубок свернулся — только голову с короной и верхнюю часть туловища поднял. Слушая игру Метека, он с достоинством покачивался в странном змеином танце. Корона его, из золотых веток и листьев сплетенная, бросала вокруг отблески, словно лучи солнечные.

Долго слушал музыку Змеиный Король — пока не устал Метек и не кончил играть. Тогда повернул Король голову к парню и заговорил человеческим голосом:

— Очень ты меня порадовал, человече! Красиво и звучно играешь — далеко тебя слышно. И потому явился я сюда с Бараньей Горы, чтобы посмотреть: кто это так на лугу играет? А это ты, оказывается! Вижу — молодой ты и красивый. Скажи мне, как тебя зовут?

— Метеком при крещении нарекли. А по отцу — Облаз…

— Есть ли у тебя хозяйство?

— Да, есть небогатое. Во-он там!.. Видно нашу хату отсюда — под черешней стоит! Двое нас только на свете — матушка и я…

— Бедно живешь, — молвил на это Змеиный Король, — небольшое стадо пасешь на лугах… Но в глазах твоих веселость замечаю: когда играешь, гордо держишь голову — будто пан богатый и могущественный!

Улыбнулся Метек и так на это ответил:

— А чем же я не пан, ваша милость, Король? Живу в горах, люблю их сильно. Они для меня — весь свет белый! Надо мною лишь небо лазурное, да солнце. Солнцу одному я послушный и облакам, которые его закрывают порой. Они мне указывают, когда на косовицу идти, а когда — жатвой заниматься. По их воле и луга весной зеленеют, и черешня цветет, и ягоды в бору алеют!.. Под такой властью любо жить человеку — вольный он! Вольный, как пан!

— Мудро говоришь! — важно и степенно ответствовал Король Змеиный. — Теперь не дивлюсь тому, что игра твоя столь радостна и приятна всем, кто слушает тебя. Звучит она среди гор, красу их хвалит, да и твою жизнь тоже, человек!..

— Да, так оно и есть! Потому, что красиво тут у нас, и люди добрые вокруг живут. Почему же не хвалить их?

Но Змеиный Король ничего уже больше не сказал: скрылся так же тихо, как и явился — среди цветов и трав исчез. Однако с того времени часто к Метеку наведывался и охотно слушал, как тот играет. Потом по-дружески беседовал с парнем и всегда за игру благодарил.

Минуло лето. Отцвели горечавки, отцвел и вереск под пихтами. Собрали девушки всю бруснику в лесу. С каждым днем всё холоднее становилось — знобкий ветер подул с гор, сбрасывая на землю последние буковые листья пурпурные.

Реже теперь Змеиный Король с Метеком виделся. А однажды — в поседевшее от заморозка утро — и вовсе на луг не явился: не вышел из серых камней. К тому времени листья горечавок совсем пожелтели и, морозом побитые, на землю опали. Понял тогда Метек, что Змеиный Король, по обычаю рода своего, в глубокий сон зимний впал и скрылся во тьме скалистой пещеры под Бараньей Горой…

Далеко весть о Метеке Облазе разошлась. Знали о нем горцы из Муньцула и все жители окрест Бараньей Горы. Об искусстве его даже на ярмарке в самом Бельске рассказывали, а когда бывал он на «отпущении грехов» в Истебной или Конякове — друг другу на красоту парня показывали.

— Очи у него, словно у сокола… — шептались между собой девушки, если заходил он порой на воскресное гулянье вечернее.

— Никто так овензёк ловко не танцует, как Метек! — говорили гости на свадьбе в Кичоре.

— Никто так не сумеет играть, как он… — рассказывала соседям мать Метека. — Любит мой сын горы наши и леса. Радуется всему, потому что молод…

Неудивительно поэтому, что вскоре весть о дивном скрипаче и до Вены долетела — до самого императора.

А как раз в это время масленица была.

Надоели императору австрийскому все гости его, что в золоченых каретах ко дворцу императорскому каждый день съезжались на балы, да маскарады. В сон его тянуло от слов льстивых, которые только и слышал от толпы льстецов придворных. Дамы в кружевных нарядах и шелках расшитых куклами ему казались, а кавалеры их — паяцами, шутами.

И захотелось императору перемены. Когда услышал он слово о Метеке Облазе — молодом музыканте с далеких Бескидов — тотчас же приказал вызвать его в Вену. Пусть-де при дворе императорском игрой своей потешит государя милостивого и достойных гостей его. По приказу императора маршал двора послал в далекую горную деревню отряд воинский — все на конях вороных. А были эти солдаты одеты в треуголки с эмблемой императорской, в синие мундиры с красными воротниками и обшлагами, да в ботфорты лакированные — будто на праздник какой собрались!

Дивились им люди в тех местах, где солдаты проезжали, на офицера с длинными усами и огромной саблей глазели. Долго, с любопытством, отряд императорский взглядом провожали — пока не исчезал он за холмом или за лесом пихтовым.

Но вот день наступил, когда и в горах императорские посланцы появились. Заржали их кони среди заснеженных лесов, на каменистой дороге, что высоко в горы вела — под самую вершину Бараньей Горы, к хате Метека.

Забренчали в сенях шпоры. Изумленная, испуганная вышла старая крестьянка на порог — в чепце белом на голове и в расшитой безрукавке овчинной. Поклонилась солдатам и, по старому обычаю, в хату гостей пригласила. Любопытно ей было — чего это они в такую глухомань из далекой стороны забрались?

Вошел в хату гвардейский лейтенант императорский. Поднялся ему навстречу молодой крестьянин: он в углу под образами сидел, ужинал.

— Садитесь за стол, пан офицер! — пригласил гостя.

— Охотно сяду, отдохну под вашим кровом, парень. Долог путь к вам из нашей Вены!

Подала ему старушка миску похлебки, кашу и хлеб, мёду в кубок налила. Никак не могла уразуметь: по что, аж из самой Вены к ним солдаты приехали? А лейтенант поел с аппетитом, мёду выпил и после ужина о деле своем рассказал. Приглашает-де сам император музыканта молодого к себе во дворец, а это большая милость для старухи и Метека.