Криспин прекратил смеяться.

— До сих пор смешно?

— То есть… вы хотите сказать, что придется выкладывать всю правду? Даже собственные мысли? И… и чувства?

— Да.

Они обменялись невеселыми взглядами.

— Вы правы, — торжественно заявил Криспин. — В этом что-то есть… И где ваш супруг приобрел столь удивительную вещь?

— Не знаю. В Палестине, мне кажется. Впрочем, не уверена.

— А как она выглядит?

— Я видела ее один лишь раз. Вот примерно такого размера, — сказала она, разводя руки в стороны. — Квадратная. Просто кусок ткани. Но… с лицом.

— Где вы видели ее в последний раз? В этом доме? Или где-то еще?

— Да, в доме. В мезонине.

— А где ваш супруг ее хранил?

Филиппа вскочила со стула.

— Если бы я знала, то сама бы нашла! И уничтожила!

Шлейф платья шуршал по полу, когда она принялась раздраженно мерить шагами пол перед камином.

— Уничтожить? Такую ценную реликвию? С ликом Господним?! Богохульство!

— Господи, прости… — Она встряхнула головой и перекрестилась. — Я уверена, что честность порой бывает излишней.

Криспин тоже поднялся и присоединился к ней у огня.

— Ну хорошо… А вот зачем понадобилось так много замков? Чтобы отвадить воров? Или… удержать что-то внутри стен этого дома?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Николас отличался от других людей. Замкнутый. И богатый.

— Вы, должно быть, уже обыскали весь особняк. Пошарили в сундуках, за ларями…

— Разумеется!

— А как насчет других? Они знают, что это такое?

— Слуги? Нет. Откуда им знать?

Филиппа обхватила лицо ладонями. Пальцы ее оказались длинными, но с красной, стертой кожей и обгрызенными ногтями.

Криспин покачал головой:

— В таком случае, миледи, я не понимаю, на что вы надеетесь. Здесь разве что чудо поможет.

— Это уже ваша работа. Я там и сям слышала, что вы якобы отыскиваете потерянное, даже когда следов почти нет.

— Верно, — кивнул Криспин. — Полагаю, если у меня появится право полного доступа к дому, задача упростится.

— Я даю вам это право. Пожалуй, прикажу выдать вам ключ. Адаму это не понравится, — сказала она с неподобающей для истинной леди злорадной усмешкой. К тому же гнев всякий раз делал ее акцент более заметным. — Но меня уже давно не беспокоит, что ему нравится или не нравится.

— Кроме того, мне бы еще раз хотелось осмотреть мезонин.

Она обняла себя за плечи.

— Зачем вам туда ходить?

Криспин молча стоял, смутно ощущая присутствие Джека, который маячил где-то за спиной.

— Ведь он там…

— Уолкот?

— Да. Я не смогла придумать… другого места…

— Понимаю. И все же… можно?

— Да. И заберите своего слугу с собой.

Очаг бросал отблески на ее круглые щеки, янтарем подсвечивая бледную кожу.

Криспин машинально поклонился — старые привычки—и поспешил увести мальчишку, пока не случилось какой-нибудь еще оплошности.

— Нахальная такая… — бормотал Джек, следуя за хозяином. — «А он умеет подавать вино?.. И заберите своего слугу…» Можно подумать, она настоящая леди, а сама-то всего лишь горничная.

— Строго говоря, она — хозяйка этого дома и потому имеет все права так себя вести, нравится тебе это или нет.

— Вам и самому не нравится.

— Это уже мое дело. Кстати, в последнее время ты что-то дерзить много стал.

— Извините, хозяин. Но это дело меня с толку сбило. Она была служанкой, зато теперь превратилась в благородную даму, а вот вы были рыцарем, однако сейчас немногим лучше слуги. Голова идет кругом! Уже не знаешь, кому кланяться…

— Хочешь подзатыльник? Он тебе напомнит.

Джек прикусил язычок. В полном молчании они добрались до мезонина. Разбитую дверь еще не починили, но острые, опасные куски успели убрать. Николас Уолкот покоился на траурном постаменте, прикрытый до груди льняным полотнищем. Его обмыли, и на подушке лежали расчесанные волосы.

Криспин был рад, что запах разложения пока не дал о себе знать.

Джек замер в проеме и уставился на зажженные свечи вокруг злосчастного торговца.

— Я не очень люблю покойников, — прошептал он.

— Можешь не входить, — негромко предложил Криспин.

— Спасибо, хозяин.

Сложив руки на груди, Джек спрятался в тени галереи.

Огня нет. Помещение застужено. «Да, так лучше для сохранности тела», — подумал Криспин, плотнее закутываясь в плащ. Серый свет дня падал сквозь запертое окно, почти не разгоняя полумрак, царивший в комнате, несмотря на свечи.

Он и сам не знал, что здесь можно найти, однако постарался вообразить себе обстановку в ночь убийства. Криспин прикрыл глаза. Помнится, мезонин пах горелым дубом и ольхой благодаря зажженному очагу…