В конце дня 12 января войска 65-й и 21-й армий вышли на западный берег Россошки и продолжали наступление. Мороз достигал минус 22°.

После нескольких дней перегруппировки 23 января войска Донского фронта возобновили наступление по всему фронту. Чем ближе к Сталинграду, тем ужаснее становилась картина разгрома немецкой армии. Наконец, 26 января 1943 г. у Мамаева кургана встретились войска 21-й армии и защитники города — чуйковцы. 6-я армия — гордость немецкого вермахта — агонизировала. Еще 24 января Паулюс сообщал в гитлеровскую ставку: «Катастрофа неизбежна. Для спасения еще оставшихся в живых людей прошу немедленно дать разрешение на капитуляцию». В ответ Гитлер радировал: «Запрещаю капитуляцию! Армия должна удерживать свои позиции до последнего человека и до последнего патрона».

С утра 27 января войска Рокосссовского приступили к уничтожению расчлененных вражеских группировок. 31 января Паулюсу, находившемуся в подвале сталинградского универмага, еще с вечера блокированного советскими солдатами, принесли последнюю телеграмму от Гитлера: «Поздравляю Вас с производством в фельдмаршалы».

— Это, вероятно, должно означать приказ о самоубийстве, — хладнокровно сказал Паулюс, прочитав телеграмму. — Однако такого удовольствия я ему не доставлю.

В то же утро генерал-фельдмаршал германской армии Фридрих фон Паулюс вместе со штабом сдался в плен солдатам генерал-полковника К. К. Рокоссовского (звание генерал-полковника было присвоено командующему Донским фронтом 15 января 1943 г.). Воронову было присвоено звание — маршал артиллерии.

Глубокой ночью привезли Паулюса. В прихожей Паулюс спросил переводчика, как можно узнать, кто маршал Воронов и кто генерал Рокоссовский, и получил ответ. Дверь отворилась, Паулюс вошел в ярко освещенную комнату. Воронов и Рокоссовский сидели за небольшим столиком. Встречу снимал кинооператор Р. Кармен. Остановившись на пороге, Паулюс поднятием правой руки приветствовал советских военачальников. Воронов, сидя, жестом показал на стул, поставленный с другой стороны стола, и сказал:

— Подойдите к столу и сядьте.

Переводчик — Н. Д. Дятленко — перевел. Крупными шагами Паулюс подошел и сел. Видно было, что он нервничает. Фельдмаршал выглядел усталым и больным.

Воронов подвинул к нему лежавшую на столе коробку папирос:

— Курите!

Паулюс кивнул головой:

— Данке! — но курить не стал.

— Мы к вам имеем всего два вопроса, генерал-полковник, — начал Воронов.

— Простите, — прервал его Паулюс, — я генерал-фельдмаршал. Радиограмма о производстве в этот чин пришла только что, и я не смог переменить форму… Кроме того, я надеюсь, что вы не будете заставлять меня отвечать на вопросы, которые вели бы к нарушению мной присяги.

— Таких вопросов мы касаться не станем, господин генерал-фельдмаршал, — пообещал Воронов. — Мы предлагаем вам немедленно отдать приказ прекратить сопротивление группе ваших войск, продолжающих драться в северо-западной части Сталинграда. Это поможет избежать лишних жертв.

Пока переводчик переводил эти слова, Рокоссовский закурил и еще раз предложил сделать это Паулюсу. Тогда Паулюс закурил и, дымя папиросой, стал медленно отвечать:

— Я не могу принять вашего предложения. В данное время я не командующий, а военнопленный, и мои приказы недействительны, тем более что северная группа имеет своего командующего и продолжает выполнять приказ верховного главнокомандования германской армии.

— В таком случае вы будете нести ответственность перед историей за напрасную гибель своих подчиненных. Войска генерала Рокоссовского располагают силами и средствами, достаточными для их полного уничтожения. Если вы откажетесь отдать приказ, завтра с утра мы начнем штурм и уничтожим их. Взвесьте все!

Но Паулюс вновь отказался, приведя те же аргументы.

— Хорошо, — продолжил Воронов, — перейдем ко второму вопросу. Какой режим питания вам необходимо установить, чтобы не повредить вашему здоровью? То, что вы больны, мы знаем от генерал-лейтенанта Ренольди, вашего армейского врача.

Паулюс явно удивился. Медленно, подбирая слова, он ответил:

— Мне ничего особенного не нужно. Я прошу лишь, чтобы хорошо отнеслись к раненым и больным моей армии, оказывали им медицинскую помощь и кормили. Это единственная моя просьба.

По мере возможностей эта просьба будет выполнена. В Красной Армии, в отличие от немецкой, к пленным, особенно к раненым и больным, относятся гуманно. Но я должен сказать фельдмаршалу, что наши врачи уже сейчас столкнулись с большими трудностями. Ваш медицинский персонал бросил на произвол судьбы госпитали, переполненные ранеными и больными! Думаю, вы понимаете, как трудно нам в такой обстановке наладить быстро нормальное лечение десятков тысяч ваших солдат и офицеров.

На этом разговор закончился. Паулюс высоко поднял правую руку, круто повернулся и вышел.

На следующий день ровно в 8.30 земля содрогнулась, и смерч огня невиданной силы обрушился на врага. Плотность артминометных ударов была 338 стволов на километр фронта.

— телеграфировали в этот день Воронов и Рокоссовский Главнокомандующему.