— Если после переговоров с Борнхелдом я вернусь и увижу, что Азур лежит мертвая под парадной лестницей Сигхолта, то клянусь, Утренняя Звезда, ты умрешь тоже.

Утренняя Звезда побледнела как полотно. Никто ей еще так не угрожал! Но Аксис глянул ей в глаза, окутал своей энергией, и Утренняя Звезда вынуждена была кивнуть головой.

Потом Аксис посмотрел на сидевшего возле Азур Сикариуса.

— Проследи, чтобы никто ее не обидел, пока меня рядом не будет.

Сикариус заскулил и тихонько заерзал.

Азур сидела в полном недоумении. Отчего Аксис интересуется Смиртоном?

На рассвете Фарадей открыла глаза. С той поры как Борнхелд уехал в Жервуа, она снова почувствовала вкус к жизни.

— Ну как, душечка, сны-то приятные были?

Фарадей перекатилась на другой бок и улыбнулась. Ир успела привести себя в полный порядок и сидела теперь на шелковом краешке огромной королевской кровати.

— Мне снился Аксис. Снилось, что мы с ним… любили друг друга.

Ир изобразила благородное негодование.

— Да разве королеве может сниться любовник?

— Может. Причем каждую ночь, Ир, каждую ночь. — Фарадей оперлась на локоть. — Может, в этот момент и я ему снюсь? Интересно, так ли сильно тоскует он по мне?

Коротко рассмеялась и постаралась выкинуть Аксиса из головы.

— Лучше скажи, старшая служанка, какие обязанности у меня на сегодня?

Жизнь королевы никак нельзя было назвать праздной. Большую часть дня Фарадей принимала гостей, льстила дипломатам, выслушивала речи нескончаемого потока торговых представителей, присутствовала на продолжительных и ужасающе скучных церемониях, проводившихся по случаю празднования неясно с какой целью заключенных союзов и сделок. Ежедневно то Джейм, то Морисон расписывали ей радужные перспективы Сенешаля. Это она особенно не любила. Сидела с опущенными глазами и непроницаемым выражением лица, а сама думала о Всемогущей Матери, о красоте и умиротворенности Священной рощи. Временами забавлялась тем, что представляла, как будет выглядеть Джейм, если изо лба его вдруг вырастут огромные рога.

Дворцовый этикет требовал от Фарадей соответствующих ее положению нарядов: в платья ее вшивали огромное количество драгоценностей, плюс к тому надевали браслеты, корону, ожерелье и боа. Вместе все это весило столько же, сколько она сама, и по спине бедняжки струился пот.

Ир улыбнулась. Ей ли не знать, как ненавидит госпожа свои обязанности, однако она видела, что Фарадей исполняет их скрупулезно. Раз уж она теперь королева, то, что бы ни случилось, служить интересам своего народа она обязана. И не имеет значения то, что северный Ахар превратился во фронтовую зону. Здесь, в Карлоне, ритуалы и традиции исполнялись неукоснительно, как если бы ничего не изменилось.

— У тебя, детка, сегодня совершенно свободное утро. У посла расстройство желудка: не выходит из туалета. Просил извинить. Во всяком случае, я так поняла: через дверь не очень слышно.

Фарадей засмеялась и подкатилась к краю кровати.

— У Флер, баронессы Тарантеза, на подбородке вскочил прыщик, поэтому любезное твое приглашение она отклонила и завтракать с тобой не будет. В довершение списка несчастных случаев — глава мясной гильдии, что должен был встретиться с тобой за час до ланча, вчера вечером, готовя жене запеканку, вместе с бараниной отрезал кусок пальца. — Ир улыбнулась. — Подмастерье, который передал мне извинения, сознался, что запеканку, несмотря на это, съели.

Фарадей не могла поверить своему счастью. С тех пор как она сделалась королевой, ей казалось, что вся ее жизнь расписана наперед. И вот, наконец, у нее свободное утро.

— Что твое величество намерено делать в свободные часы? Читать? Спать? Сосать леденцы? Могу ли я, недостойная, подсказать, что прикосновение мужской руки может оказаться весьма кстати?

— Какие могут быть здесь шутки? Ты же знаешь, я терпеть не могу леденцов.

Ир восторженно расхохоталась. Фарадей уже несколько месяцев не шутила.

— Утро в полном твоем распоряжении, красавица. Можешь делать с ним, что захочешь.

— Ир, — сказала Фарадей, — похоже, у меня самой желудок вот-вот расстроится. Так, что скажи придворным, что сегодня мне не по себе, и пусть раньше ланча меня не ждут. — Лицо ее омрачилось. — И Тимозелу скажи то же самое.

Когда Борнхелд сказал Тимозелу, что он, как телохранитель королевы, должен остаться с ней в Карлоне, Тимозел вышел из себя и стал кричать на Борнхелда.