Освободившись от тягостных дворцовых обязанностей и супружеского внимания, Фарадей оказалась предоставленной самой себе, и время это она использовала на славу — в саду Ур и в волшебных лесах, окружавших Священную рощу. Каждый раз обнаруживала что-то новое: поляну, которая до той поры ей не встречалась, животное или птицу немыслимой красоты, таинственную гору. Все ее прогулки заканчивались одинаково: у калитки сада Ур. Старушка выходила из своего домика или махала ей рукой с залитой солнцем садовой скамейки, и Фарадей, улыбаясь, входила в сад и приступала к занятиям.

Уроки Ур состояли главным образом в заучивании имен и жизненных историй десятков тысяч женщин-шаманов. Все они перевоплотились в тонкие саженцы, покачивавшиеся на ветру в крошечных глиняных горшочках. Ур брала в руки горшок, подавала его Фарадей и сообщала имя воплотившейся в дерево шаманки.

Фарадей внимательно слушала Ур, повторяла имя и чувствовала, как между нею и саженцем устанавливается связь, дружба. Фарадей знала: она никогда не забудет имя и прошлое саженца, о котором говорила ей Ур. И значения не имело то, что саженцев этих было около сорока двух тысяч, ведь имя друга остается с тобой на всю жизнь.

Часы, что провела она в питомнике, были волшебными. Фарадей излечилась от душевной боли и запаслась силой, которая должна была ей пригодиться для преодоления будущих невзгод.

Низко надвинув на лицо капюшон, Раум тихо всхлипывал в покачивавшейся кибитке. Он еле сдерживался, чтобы не закричать от боли. За то, что пока не сошел с ума, он должен был благодарить троих блюстителей пророчества, которые часто садились рядом. Каждый, стараясь помочь, пытался вкачать в Раума свою силу. Вместо того чтобы пройти за считанные недели, перевоплощение длилось уже несколько месяцев.

Происходило все к тому же слишком далеко от Аваринхейма. «Что будет, — беспокоился Раум, — если окончательное превращение свершится вдали от деревьев? Вдали от Всемогущей Матери, от Папоротникового озера? Неужели меня сожжет безжалостное солнце и высушит ветер Плодородной равнины?».

— Почему я? — прошептал он однажды, когда боль его отпустила (случилось это, когда Фарадей покинула наконец-то Священную рощу). — Почему я привязан к ней? Почему превращение совершается, только когда она использует свою силу?

Ответил ему Джек:

— Ведь это ты связал ее с Матерью, Раум. И она восстановила твою связь с Всемогущей Матерью. Возможно, что именно это вас и объединяет.

Раум пожал плечами. Лицо его стало сейчас таким уродливым, что он постоянно держал его закрытым. Аксис поздним вечером часто сидел подле него, утешал, играя на арфе, чародейной музыкой старался погрузить его в сон. Рауму, однако, уже мало что помогало.

Фарадей знала о боли Раума. Чувствовала ее каждый раз, когда входила в Священную рощу и Волшебный лес.

Ей хотелось помочь ему, и она спросила Всемогущих Рогачей, что бы она могла для него сделать.

— Ничего, — ответил Серебристый Рогач. — Превращение Раума проходит по-другому, потому что между вами есть связь, потому что сила, которую ты черпаешь от Всемогущей Матери и волшебных лесов, очень велика. Чем бы ты могла ему помочь? Жди, пока Раум снова не войдет в Аваринхейм или хотя бы в уцелевшие перелески. Жди, пока он не будет готов ступить в Священную рощу, пока не подготовится к завершению своего превращения, тогда и притяни его к себе своей силой, помоги ему всем, чем сможешь. Раум не может приблизиться к тебе, покуда не напитается силой деревьев, а сейчас он от них слишком далеко. Подожди. Потерпи.

Фарадей пошла прочь, горюя о Рауме, сознавая, однако, что от нее сейчас ничего не зависит. Она знала, что он пытается отыскать ее, и надеялась, что для его же пользы произойдет это скоро.

Для того чтобы попасть в Волшебный лес, ей уже не нужна была деревянная чаша. Сила Фарадей возросла теперь настолько, что в любой момент она могла окружить себя изумрудным светом, который и переносил ее в Священную рощу. Она не знала, что делать с чашей, и сказала Всемогущим Рогачам, что возвратит ее.

— Ты найдешь ей применение, Фарадей, — сказали они. — Держи ее у себя.

Так она и поступила, довольная тем, что возвращать чашу не придется. Теперь она стояла у нее на туалетном столике. На посторонний взгляд выглядела она как простой деревянный сосуд, недостойный королевы, однако Фарадей она каждый день напоминала не только о будущей ее великой миссии, но и о счастливых мгновениях, проведенных рядом с Всемогущей Матерью.

Улыбнулась Ир, когда та отложила щетку.