— Угу. Сегодня у них проблемы с кормлением Джудит. Похоже, дело у них все хуже и хуже. Она быстро слабеет.

Фред, заглянув в скоп, увидел открытую террасу между двумя крыльями бунгало известной смертартистки. Полуостров Олимпик, Западное побережье; там только что прошло время ленча, пасмурно, на полу из цементной плитки — экзотические растения в расписных горшках. В тени шезлонг, на котором возлежит Джудит Цзю. Рядом две евангелины, одна из них Шелли. Обе в широкополых шляпах — в таком ракурсе трудно сказать, где подружка Мэри, а где другая. Мэри потянула носом.

— Ты прошел чистку, Фред? Он пожал плечами.

— Почему ты мне не сказал?

— Большое дело, подумаешь.

— Очень даже большое. Тебя ранили?

Теперь начиналось самое лучшее. Большие карие глаза Мэри вглядывались в него. Евангелину обмануть трудно, но и ее глаза тоже не лгут. Ее душа ничем не занавешивается от внешнего мира.

— Я здоров. — Эти слова были наживкой, чтобы выманить Мэри наружу.

— Само собой разумеется, что сейчас ты здоров, раз тебя починили.

Присяга не позволяла ему рассказывать о своих заданиях никому, даже жене, но Мэри и так все видела.

Евангелин выпустили тридцать два года назад, когда у состоятельных женщин возник спрос на компаньонок. Аффам требовалась аудитория, которая внимала бы им, затаив дыхание. Дело ограничилось пробными партиями, в которые входило десять тысяч евангелин, но и это предложение превысило спрос. Рынок потерпел крах, зато рассы выиграли.

Обнимая жену, Фред подбивал в уме итоги этого сумасшедшего дня, и Мэри видела все — его страх, боль и панику.

— Бедный ты мой, — сказала она наконец, отпихнув его. Чары рассеялись. — Пусти-ка, мне надо пописать.

Фред смотрел, как она вылезает из кровати. Евангелины все маленькие и худенькие, особенно по сравнению с дженни, узкобедрые и плоскогрудые по сравнению с лулу, но в койке с Мэри никто не сравнится. Когда они занимались любовью, Фред просил ее не закрывать своих пуделиных глаз, заново изумлявшихся каждой ласке.

Она ушла в ванную, а Фред лег и стал смотреть скоп с Шелли. Подруга Мэри была женой Рейли, и они все собирались по средам. В скопе что-то зашевелилось. Открылась дверь, и на террасу вышли еще двое евангелин — смена. Все четверо сели за круглый садовый столик чуть поодаль от несчастной мар Цзю.

— Ей даже руки сгибать тяжело, — говорила одна.

— И слова выговаривать, — сказала другая.

— Жевать для нее почти непосильный труд.

Фред посмотрел, сколько времени. Если Шелли сядет на поезд в течение часа, то поспеет на церемонию вовремя, даже если Рейли не придет.

Он вышел в гостиную, встал перед оконной стеной. Окно было не настоящее (от ближайшей внешней стены их квартиру отделяло добрых полкилометра), но проецировало в реальном времени вид из окон квартиры-люкс в том же самом стволе. Солнце опускалось за гребень О'Хара на стороне Иллинойса. Фред стер пейзаж и вызвал телефонную рамку.

— Рейли Делл, — сказал он и увидел дерганое изображение своего друга. Рейли ехал в купе-бусине ЧОТ. Рассы заухмылялись. Говорить особенно было не о чем, но этот день они пережили. Они потрепались немного и разъединились.

Вернувшись в спальню, чтобы переодеться в домашнее, Фред вдруг заметил, что слизнепровод под потолком заткнут полотенцем. От этого у него случился сердечный сбой. Он постучался в ванную.

— Мэри, кто-то заткнул слизнепровод. — Не дожидаясь ответа, он влез на стул и вытащил полотенце. Шесть слизней тут же расползлись по стенам и потолку.

Мэри смотрела на это из ванной.

— Я видела в Эвернете: их собираются отменить вместе с куполом.

— Вряд ли. Если по-умному, надо ввести еще больше слизней. И удвоить дозу визолы. И десантников поставить на каждом углу. И все это не гарантирует нам безопасности. — Мэри смотрела на него во все глаза, и он добавил: — Препятствовать слизням незаконно. Нас могут арестовать.

— Почему же не арестовывают? Я заткнула дырку уже давно и, как видишь, все еще на свободе. Иди сюда, скажи, что ты думаешь.

В зеркале ванной расхаживала взад-вперед уменьшенная вчетверо Мэри в сексуальном парчовом платье сливово-синих тонов. Настоящая Мэри, сидя у туалетного столика, настраивала макет своей головы. Вечерний макияж на глазах делался еще ярче.

«Значит, мы все-таки идем к Рольфу», — подумал Фред. Мэри наложила под глазами макета толстый слой порошка горечавки, удлинила ресницы, слегка увеличила пухлость губ. Коже придала тон загара, глаза и волосы зачернила.

— Отпад, — сказал Фред, — но знаешь, это больше для Нового года подошло бы. Не для вечера с нашей компанией.