Шрифт:
Ловя ртом воздух, он прошел по ней, гася все лампы, кроме одной, и тени прокрадывались внутрь, сгущались вокруг.
Весь скользкий от пота, ощущая сухость во рту, Харлоу вытер ладони о брюки и взвел курок.
Протянул дрожащую руку к выключателю последней лампы… и заколебался.
«Ну, давай, Харлоу! У тебя револьвер, у тебя очки. Ты разделаешься с этой мразью».
Еле дыша, Харлоу погасил последнюю лампу.
Чернота заполнила комнату.
«Господи Иисусе, я не могу… ОНО…»
Сдержав вопль, Харлоу сдернул очки на глаза и включил их. Усилитель света заработал на полную мощность, и Харлоу увидел…
«Господи, я вижу!»
… в конусе поля зрения зеленоватые прозрачные очертания предметов. Но все равно, он же видит!
Держа перед собой тяжелый револьвер со взведенным курком, Харлоу резко поворачивал голову туда-сюда, выглядывая, высматривая… что? Он не знал. То, что прячется там. ОНО.
— В-выходи, задница! — крикнул он пронзительным, надрывающимся голосом. — К-к-козел трахнутый!
Налево-направо направлял он конус своего поля зрения.
И вдруг он понял…
«Господи, ОНО позади меня!»
… и стремительно обернулся, и увидел…
Харлоу пошатнулся, его кишки и мочевой пузырь опорожнились, револьвер выпал из его пальцев, ударился об пол, и грохот выстрела затерялся в воплях ужаса: он кричал, кричал, кричал…
Когда такси скрылось в темноте холодной октябрьской ночи, двадцатидвухлетняя Глория взяла свой дешевый чемодан и последовала за седовласым мужчиной в красивый старинный дом. Негромкое пощелкивание — и свет залил вестибюль и комнаты за ним, как внизу, так и наверху. Максон с хищной улыбкой на землистом лице трупа повернулся к пышущей здоровьем девушке и сказал:
— Ваш двоюродный дед, мисс Уиллоуби, был крайне своеобразным человеком, и вы последняя в его роду.
Нэнси А. Коллинз
Блюз сомовьей девчонки
Флайджар наш — из тех южных городишек, где ход времени не так чтоб сильно чувствуешь, может, потому это, что не особо заметна смена времен года — между зимой и летом разница градусов в пять, не больше. А может, потому, что ежели вы — бедняк, голь перекатная, вроде большинства местных, для вас десяток-другой лет — не ахти какая разница. Да и лет сто — двести — тоже, уж коли на то пошло.
А две вещи для Флайджара уж и вовсе не меняются — нищета и река. К Миссисипи городок цепляется, все равно как негритенок к матушкиной юбке, — еще бы, ведь любые заработки местного народа — хорошие ли, нет, это уж другое дело — к старушке Миссисипи привязаны, что фартук — к поясу хозяюшки. Эх, было время, был городок портом, барки да баржи сюда заходили, плавали туда-сюда по реке. Да что говорить — дело уж прошлое, все что осталось от старых добрых деньков теперь — полусгнивший причал деревянный да пирс полуразрушенный.
И очень удобно: обломки эти заходят в реку аж на несколько сот футов, а там окуни, лини, сомы даже — хороший бесплатный приварок для любого рыбака, у кого терпения да сноровки достанет, это вам, если слушать станете, и Сэмми Херкимер подробно распишет, а уж он-то — лучший, верно, флайджарский рыболов.
Мест славных много — выбирай не хочу, но у Сэмми любимое — на Пароходной Излучине. От городка, правда, далековато — в миле, не меньше, а потому причал в таком состоянии, что успевай глядеть, куда ступаешь, но оно и неплохо — значит, местные не больно сюда суются, в самый раз для Сэмми. И вот сидит он однажды эдак, посиживает, чай ледяной из термоса прихлебывает, и вдруг — глянь, а рядом — вот кого увидеть не ожидал — Хоп Армстронг!
Хоп у нас — что-то вроде пижона здешнего. Так уж его Господь создал — по части внешности не просто хорошо, а вроде и слишком, а насчет честолюбия — извините. На гитаре там поиграть, за счет дамочки какой поесть-попить — это он с полным удовольствием, никто не угонится, но вот поработать там или вроде того — нет, это не для Хопа.
— Хос-с-поди, Хоп! — хопнул Сэмми, удивленный до крайности. — Ты что здесь забыл-то? Дома у тебя пожар или что?
— Можно и так сказать, — ответствовал Хоп мрачно. — Баба моя говорит, хоть раз чего на ужин в дом принеси.
— Уж до этого дошло? — вскинул брови Сэмми.
Нынешняя бабенка Хопа — Люсинда Соломон, та, которая местный салон красоты держит. Красивая, и дела у нее идут — лучше некуда, по флайджаровским меркам, конечно. А уж жестка — что твой кулак, норов — круче не бывает, и, говорят в городишке, ладить с Люси для Хопа — первая в жизни его работа из тяжких.
Оглядел Сэмми, какие у парня снасти, и смешно ему сделалось — это ж надо додуматься, гитарку свою на реку приволок, а сеть рыболовную взять и не подумал! Покачал головой да и снова на реку стал глядеть. Помолчали они этак, помолчали, а потом старик и заговорил.