Шрифт:
— Это сейчас он стал на город похож. Землетрясение помогло. Центр и новые районы отстроили по-современному… А Венька, он в Ташкенте месяца три-четыре в году бывает. В основном шляется по разным горам, пещерам и вулканам…
— Вот тебе и Венька, — покачала головой Оля.
Машина замедлила ход и резко свернула с асфальтированного шоссе в лес. Грузовик тряхнуло.
— Степан, вот вы все время Анну Ивановну матерью называете?.. — нерешительно спросила Оля.
— Это так, между собой. Уважаем. Родителей я потерял в самом начале войны. Вернее, они меня потеряли…
— Совсем?
— Нашел я их… Недавно.
— Они с вами живут?
— Нет. К себе звали, в деревню. Но уж очень я свыкся с Азией.
Машина резко затормозила. Степана привалило к Оле.
— Черт! — выругался он. — Не ушиб я вас?
— Нет. Ничего.
— Оля… неудобно — не отвечайте… Вас что сюда пригнало?
Гриднева немного помолчала.
— От мужа подальше…
— Пьет?
— И пьет… И бьет… В общем, с ним все равно что в петлю.
— Ясно. А вообще чудно… — Азаров скомкал погасшую сигарету, закурил другую. — Без причины, значит?
— Какая может быть причина!
— А куда вы, простите, раньше смотрели?
— Разве он такой был до свадьбы? Это уж потом выясняется…
— Верно, верно, — поспешил согласиться Степан. — Но у нас вы отдохнете. Ребята у нас хорошие. Колумб тоже отличный парень. Хоть и молчаливый, но замечательный. Это сегодня на него что-то напало.
— Интересно они с Анной Ивановной спорили. Я слушала.
Машина неожиданно встала. Замолк мотор, и наступила удивительная тишина. Хлопнули дверцы кабины, и над бортом показалась голова в кепке.
— Вот мы и дома. — Вася услужливо предложил руку Гридневой.
— Что-то ты, Вася, сегодня неаккуратно, — усмехнулся бригадир.
— Пораньше хотел. Чтобы выспались… — Пузырев настороженно посмотрел на бригадира.
— Смотри какой заботливый! — засмеялся Степан.
— А как же! — весело откликнулся шофер. — Спокойной ночи, Оля…
— И тебе, — улыбнулась Гриднева.
Вася был доволен: не выдала.
13
Прямо с утра Анна Ивановна занялась обучением новой лаборантки. Святая святых экспедиции была маленькая комнатка в служебном вагончике, где сушился так называемый сырой яд в стеклянном шкафчике и стоял небольшой несгораемый шкаф, в котором хранились флакончики с сухим ядом. На тумбочке под прозрачным колпаком стояли аналитические весы с коробочкой блестящих гирек.
Кравченко предложила Оле облачиться в белый халат, хирургический колпак и маску, а также подала ей резиновые перчатки и очки с обыкновенными стеклами в плотно прилегающей оправе. Таким же образом снарядилась и сама.
— Смотрите, Оля, и запоминайте. Работа не сложная, но требует внимательности и точности.
Анна Ивановна достала из шкафчика эксикатор, по форме напоминающий супницу, но только из стекла и с притертой верхней крышкой. Эксикатор был наполнен белым порошком, на котором стояла чашка Петри с сухим ядом.
— Порошок — это хлористый кальций. При помощи его высушивается яд. Сушка производится десять дней. Это яд гадюки. — Анна Ивановна вынула сосуд с сухим ядом. — Видишь, как мелкая-мелкая лапша… У кобры, например, другой — кристалликами, вроде сахара.
Оля внимательно наблюдала за чуткими руками Кравченко. Анна Ивановна взяла скальпель и стала осторожно соскабливать с донышка стеклянной тарелочки рыхловатые белые струпья.
Когда эта процедура была закончена, она взвесила сухой яд на аналитических весах.
— Взвешивают яд до одной тысячной грамма.
— Так точно? — удивилась Оля.
— Именно так. Эта штука дороже золота во много раз. — Кравченко повернула рычажок весов, и чашечки остановились.
— Анна Ивановна, а справлюсь я? — с тревогой спросила Гриднева.
— Справишься. — Кравченко ссыпала яд во флакончик и закрыла его крышкой. Потом достала книгу и записала точную порцию яда. — Та-ак… — протянула она, довольная. — Набирается у нас продукция. Ну, Ольга Никитична Гриднева, давайте теперь вы, самостоятельно. Для начала возьмите вот этот эксикатор. Там немного.
Оля осторожно достала из шкафа стеклянный сосуд и поставила его на стол так, словно в ее руках был мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть.
— Смелее, — подбодрила ее Анна Ивановна.