Берлогой Ранча оказалась одноэтажная пристройка позади основного дома. Лежащий на лужайке разбрызгиватель покрывал траву влажным блеском. На пороге пристройки в тени бугенвиллеи сидели две девушки, по очереди попивая коку из банки и затягиваясь самокруткой.

— Йо! — воскликнул Ранч.

Девушки поднялись на ноги.

— Клевый костюмчик, — сказала одна из них, с вдетым в бровь колечком.

— Это Розина, — сказал Ранч. — А это — малышка Йо. Поздоровайтесь с Ларри, девочки. Было время, когда его показывали по телевизору чаще, чем прогноз погоды.

Девушки перевели взгляд с Ранча на Ларри, бесстыдно оценивая степень его известности. Он сразу понял, что ему не стоит ждать бури восторга, которую его появление вызвало у Бетти.

— Я тебя вроде знаю, — сказала Розина. — Мама смотрела твой сериал. Будешь здесь сниматься?

— Похоже на то, — ответил он.

— Эй! Да ты англичанин, — с одобрением воскликнула малышка Йо. — Затянись! — Она предложила ему самокрутку.

Он улыбнулся, заглянув в притягательную сиреневую пустоту ее глаз.

— Спасибо, — сказал он, — малышка Йо.

— Всегда пожалуйста, — ответила она голосом незнакомого ему мультяшного героя. Все рассмеялись. И вошли в жилище Ранча.

Пристройка, одно время служившая убежищем Хэрольду с Джоном, пока те не укатили в Солнечный штат, состояла из большой комнаты и смежной с ней ванной. В комнате было три разных по размеру телевизора, постер с Бертом Рейнолдсом, фендеровская гитара без струн и большая статуя Будды из мыльного камня — его колени служили пепельницей. На полу валялось множество компакт-дисков и журналов — мешанина из комиксов, порно и моды. Малышка Йо навела пульт на стоящий в углу музыкальный центр. После короткой паузы комната наполнилась «Нирваной», и она принялась танцевать вольным стилем, размахивая худыми руками и ногами, ловко перепрыгивая через Розину, которая плюхнулась на пол и принялась листать свежий номер «ПЛИЗ!». Ранч уселся по-турецки на скрипучую кровать и пристроил на коленях зеркальце с портретом Богарта и надписью: «Парень, на тебя кое-кто смотрит!»

— Не говори об этом Т. Боуну, — сказал он, деля маленькую горку порошка на четыре дорожки, и, склонившись над своим отражением, энергично втянул в себя одну из них, прижав к ноздре соломинку от молочного коктейля из «Макдоналдса».

— Ни слова, — пообещал Ларри, втягивая свою дорожку со шляпы Богарта и передавая зеркальце Розине, которая поблагодарила его так кротко, как будто он подал ей стакан молока.

— Эти девчонки тоже снимаются в фильме? — спросил Ларри.

— Эти девчонки? Они слишком костлявы, — сказал Ранч. — У нас работают только профессионалки. Синди Икс. Селина д’Амур. Саша Мартинес, пока не записалась на курсы реабилитации. Китаянка по имени Пэтти Вонг. Хотя, может, она филиппинка. Есть еще Скарлетта Скар, она мне вроде как крестная. Мы приглашаем ее, если нужно изобразить садо-мазо.

Ларри вскользь подумал о своей крестной, женщине по имени Пенни, которая в шестидесятые училась в педагогическом колледже вместе с Алисой. И спросил:

— Ты волновался, когда занимался этим перед камерой в первый раз?

— Ничуть, — ответил Ранч. Зеркальце вернулось к нему, и он тут же принялся отмерять еще четыре дорожки, вычерпывая наркотик из пластикового пакетика уголком лезвия. — Я родился для этой работы.

— И у тебя никогда не было случая, когда ты не мог этого сделать? Не мог играть?

— Нужно просто помнить, что ты профессионал, — сказал Ранч. — Оставаться в фокусе.

— В фокусе, — повторил Ларри, кивая.

— Думать о деньгах, — добавил Ранч.

— Деньги тебя заводят?

— Глупый вопрос, — ответил Ранч, расплываясь в усмешке. — Эй, разве доктор Барри не перетрахал в Солнечной долине всех и вся?

— Не перед камерой, — сказал Ларри.

— Ты будешь великолепен, — заявил Ранч.

Они замолчали, вдыхая кокс. Когда Ларри передал зеркальце Розине, Ранч прижал палец к губам, подмигнул и тихо сказал:

— Пошли, я тебе кое-что покажу. Расслабься.

Второй раз за этот день Ларри пошел с Ранчем в ванную. Эту ванную украшало зеркало с лампочками по периметру. В унитазе желтела несмытая моча, пахло пачулями и сигаретным дымом. Ранч повернулся к висящему на стене за дверью шкафчику для лекарств, открыл его — шкафчик был набит витаминами и обезболивающими — и достал маленькую резную деревянную коробочку из тех, что продаются в любом китайском квартале.

— Моя шкатулочка с секретом, — сказал он, откидывая крышку и показывая два отделения, в которых лежали маленькие цветные капсулы: с десяток в одном и примерно наполовину меньше — в другом.

— Секс и смерть, — хвастливо пояснил он. Но при взгляде на содержимое коробочки его лицо вдруг утратило насмешливое выражение. На него легла пелена усталости, словно осадок выпал на кожу, и Ларри впервые понял, чего стоило Ранчу быть Ранчем.

— Ого, — сказал Ларри, глядя на капсулы. — Как ты их отличаешь? Они вроде одинаковые.

— Да нет, это было бы уже слишком, — ответил Ранч. — Вот от этих, красных снизу и синих сверху, у тебя встанет так, что ты сможешь поднять пианино. А эти штуки, синие снизу, — они тушат свет. То есть навсегда. Капут. Hasta nunca. Не оставляет в теле никаких следов. Никто ничего не обнаружит.