Шрифт:
Умалчивает В. Суворов и еще об одном обстоятельстве, обрекающем наступательные действия Красной Армии на неудачу. В войсках практически не применялась беспроводная связь.
Приходится лишь удивляться нашей беспечности. «Перед войной считалось, что для руководства фронтами… в случае войны будут использованы преимущественно средства Наркомата связи и ВЧ Наркомата внутренних дел. Узлы связи Главного командования, Генштаба и фронтов получат все нужное от местных органов Наркомата связи. Но они, как потом оказалось, к работе в условиях войны подготовлены не были…
Все эти обстоятельства обусловили главный недостаток в подготовке командиров, штабов соединений и армейских объединений: отсутствие умения хорошо управлять войсками в сложных и быстро меняющихся условиях боевой обстановки. Командиры и штабы избегали пользоваться радиосвязью, предпочитая связь проводную. Что из этого получилось в первые дни войны — известно…
Подземной кабельной сети, необходимой для обслуживания оперативных и стратегических инстанций, не было вовсе» [396] .
396
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. T.1, с. 330.
Результаты ждать себя не заставили. В первые же часы немцы разбомбили узлы гражданской связи, и управление войсками, по существу, было потеряно. Последующее отступление и даже просто передислокация частей лишь усугубили положение. «Не имея связи, командармы и некоторые командующие округами выехали непосредственно в войска, чтобы на месте разобраться в обстановке. Но так как события развивались с большой быстротой, этот способ управления еще больше осложнил работу» [397] . Оно и понятно. Когда командующий фронтом выезжает в армию, в отсутствии связи он способен осуществлять руководство, в лучшем случае, армией. Соответственно, когда в войска выезжает командарм, в его подчинении в подобной ситуации — дивизия, и.т.д.
397
Там же. Т. 2, с. 11.
Мы все удивляемся, как это Павлов перебросил из- под Минска на запад войска, когда к городу уже подходили немцы, и кольцо окружения вокруг основных сил Западного фронта готово было замкнуться. А он, возможно, и не знал об этом. Да и он ли один? Не владел обстановкой Генштаб.
«…Связь все не налаживалась. 28 июня пал Минск, и одиннадцать наших дивизий, оказавшихся западнее его, вынуждены были продолжать борьбу уже в тылу противника. Генштаб узнал об этом не сразу» [398] .
398
Штеменко C. M. Генеральный штаб в годы войны, с. 30.
К вечеру 22 июня в Ставке даже отдаленно не представляли, насколько положение серьезно. Напротив, информация, пришедшая с фронтов, вселяла оптимизм: враг якобы лишь вклинился незначительно в нашу оборону, но повсюду остановлен подошедшими регулярными частями. Первые наши контрудары производились не просто без надлежащей подготовки — вслепую!
К несчастью, подобное положение сохранялось вплоть до зимы. Широкую огласку получил эпизод, связанный со взятием немцами Юхнова. Когда 5 октября части 4-й танковой группы ворвались в этот городок и устремились к Малоярославцу, комендант Малоярославецкого укрепрайона комбриг Елисеев доложил об этом члену Военного совета Московского военного округа генерал-майору К. Ф. Телегину. Последний сообщил о случившемся в Генштаб и стал перепроверять полученные сведения. Командующий ВВС округа полковник Н. А. Сбытов несколько раз высылал к Юхнову опытных летчиков, чьи доклады сомнений не вызывали — немцы в городе.
Юхнов находился в глубоком тылу, на тот момент все пути от него на Москву были для врага открыты [399] . Информация была настолько угрожающей, что Сталин, которому доложили о происходящем из Генштаба, не поверил. Вместо того чтобы перепроверить полученные данные по своим каналам, Верховный Главнокомандующий потребовал от Телегина разыскать и арестовать «этого коменданта». Тем временем Сбытова вызвал к себе начальник Особого отдела РККА Абакумов. По понятным причинам вылеты осуществляли не оснащенные фотоаппаратами истребители. Подтвердить сообщения летчиков Сбытову было нечем. По иронии судьбы, данные о разведывательных полетах не были занесены и в журнал боевых действий. Полковника от крупных неприятностей спасло лишь то, что немцы и в самом деле заняли Юхнов. Согласитесь, однако, столь важная информация дошла до Ставки едва ли не случайно.
399
Немецкие танки не пошли сразу к столице, а, замыкая кольцо окружения, повернули на север, к Вязьме.
И этот пример далеко не единственный. Не случайно в первый период войны был создан так называемый корпус офицеров (связи) Генерального штаба. О том, что входило в круг обязанностей его работников, рассказывает Штеменко:
«…в первые тяжелые месяцы войны до Генштаба доходили порой самые скудные и противоречивые данные о положении на фронтах. Нередко мы знали о противнике гораздо лучше, чем о своих войсках. И чтобы хоть как-то восполнить этот пробел, операторы сами летали выяснять, где проходит передний край нашей обороны, куда переместились (!) штабы фронтов и армий. При этом одни погибали, другие надолго выходили из строя по ранению…
Убыль квалифицированных кадров была настолько значительна, что руководству Генштаба пришлось в конце концов принять решение о создании специальной группы командиров для связи с войсками… Ставка назвала эту группу корпусом офицеров Генерального штаба. За всю историю Красной Армии слово «офицер» было применено здесь впервые…» [400]
400
Штеменко C. M. Генеральный штаб в годы войны, с. 138.
Между тем Штеменко продолжает:
«Впрочем, не легче доставались и данные о противнике. К каким только ухищрениям не приходилось прибегать! Помню, однажды нам никак не удавалось установить положение сторон на одном из участков Западного фронта. Линии боевой связи оказались поврежденными. Тогда кто-то из операторов решил позвонить по обычному телефону в один из сельсоветов интересующего нас района. На его звонок отозвался председатель сельсовета. Спрашиваем: есть ли в селе наши войска? Отвечает, что нет. А немцы? Оказывается, и немцев нет, но они заняли ближние деревни… В итоге на оперативных картах появилось вполне достоверное, как потом подтвердилось, положение сторон в данном районе» [401] .
401
Там же, с. 31, 32.