— Что-нибудь хочешь?

— Яблоко… меня только от них не тошнит…

Идвар принялся чистить яблоко, а Аэлла следила за его руками, вдруг спросила:

— У вас что, у королей никогда не рождаются дочери?

— Ну почему? Рождаются. Их выдают замуж, правда, редко почему-то бывает. Знаешь, я слышал от своей кормилицы, ты её знаешь, что девочки рождаются от большой любви отца и матери, а ты же знаешь, как у нас проходят свадьбы… Бывает невесту только на свадьбу и привозят, как мою мать, помолвка через письма, всё решают отцы. Какая тут может быть любовь? Хотя, были, конечно, и девочки… Что говорить…

Аэлла молчала, думая. “Как же ты прав о своей матери, как прав… Конечно же, она не любила мужа. Разве можно любить короля Эдуора? Посмотреть на лицо его нынешней королевы, она не живёт, она мучается… Интересно, а отца твоего она любила? Мирона? Мирона Уарда?.. Хотя, какая тут может быть нежная любовь, когда вокруг постоянные подозрения и страхи?.. А то ты родился бы прелестной девушкой с чёрными глазами… Интересно, в какую бы глушь король отдал бы тебя замуж?” Усмехнулась своим мыслям. И куда они бегут? Что такое в голову лезет? Удивляешься только…

Идвар протянул ей яблочные четвертинки без косточек. Аэлла долго глядела ему в лицо с еле приметной улыбкой.

— Вот так, Идвар, уезжала из Мирополя твоей молодой женой — приеду в Райрон беременная на пятом месяце. Вот все удивятся… Король бы эту шутку оценил…

Идвар рассмеялся вдруг, качнувшись на ногах, закачал головой. Ну, слава Богу, пусть уж лучше смеётся, чем грустит. Аэлла откусила кусочек яблока, не сводя с Идвара глаз. Так лучше.

*

Приехали в Райрон они почти через месяц после того дня, как покинули Мирополь. Их уже ждали, гонцы давно обогнали их дорогой, и когда новый правитель с женой въезжали в город, толпы людей встречали их на улицах. Это была совсем не такая встреча, как в тот день, когда Идвар, ещё будучи Мироном, с победой въезжал в Мирополь, где его встречали осенними цветами и восторженными поздравлениями. В Райроне народ смотрел на нового правителя с любопытством и ожиданием. Ни криков, ни возгласов, ни приветствий, лишь плотная стена тел за линией рыцарского ограждения.

От него ждали только неприятностей. Уж если оставшийся здесь временный правитель правил так, что же ждать тогда от сына самого короля? Да тем более того, кто разбил армию Райрона, убил князя и его сына-наследника. Конечно же, весть о том, что последняя, в живых оставшаяся представительница княжеского рода, стала женой захватчика по воле короля-тирана, разнеслась быстро. Может, поэтому в окна кареты, где ехала Аэлла, заглядывали грустные женские лица со страдальческим выражением в глазах. Такая печаль во всём, будто покойника везут. Аэлла поджала губы и плотнее запахнулась в плащ.

Другого и ожидать было нельзя. На это и рассчитывал король Эдуор. Они должны справиться, тем более, это же родной Райрон, город, в котором прошло детство. Правда, сейчас он казался враждебным и чужим, и люди — какими-то злыми.

С первых же дней новый правитель окунулся в дела бывшего княжества. Разбирал и отменял некоторые приказы графа Лайдена, метался по всему герцогству из города в город с небольшой охраной, сам выступал перед местным людом; встречался с тамошними правителями — баронами, рыцарями, князьями, — принимал от них заверения и обещания, превращал их в своих вассалов. Действовал методами и кнута, и пряника, где-то делал подарки, уменьшал пошлины и налоги, где-то приходилось угрожать, применять аресты, заточать в тюрьмы. Вершил суды, приказал отремонтировать до весны мосты и размытые с осени дороги. В некоторых местах, сильно пострадавших от осенних и летних ливней, отменил долги по налогам, взяв на себя обязательство выплатить их Мирополю из своих, Райронских запасов.

Уезжал, бывало, на такие сроки, что Аэлла начинала волноваться и боялась за него. Она, случалось, не видела его целыми неделями напролёт, скучала и ждала. Он приезжал всегда уставшим и разбитым, голодным и грязным, злым и сердитым. Она успокаивала, как могла, давала советы, на кого опереться, в ком видеть помощника.

Время летело день за днём, так быстро — для него, и так медленно — для неё, когда она ждала его возвращения, когда уставала от тошноты беременности, и не могла отвести глаз от пылающего огня в камине.

Тем не менее, ситуация в землях начала потихоньку входить в норму, восстания прекратились, кое-где лишь встречались локальные вспышки разбойных нападений. Идвар ждал весны, когда начнётся пахота и посевная, когда все проблемы либо разрешатся сами собой, либо ещё больше обострятся. На зиму занялся пока обустройством города. Нанятые артели мастеров каменщиков, строителей расширяли торговую площадь, увеличивали городскую пристань, чтобы к весне она могла принимать большее количество кораблей. Правда, пока только шло строительство, мало, кто из жителей понимал целесообразность этих перемен. Эл приносила с рынка тревожные новости; Идвара называли в народе чужаком, осуждали за желание изменить облик города, привычный для всех. Презирали за то, что он пытался своё, миропольское, перенести сюда.

И Аэлла чувствовала обиду за него, вспоминала величественный многоэтажный город, где были сотни мастерских, огромный рынок, на котором можно было купить почти всё. Разве это плохо? Разве что-то плохое делает он? И она понимала, каким чужим стал ей её народ, какое раздражение он у неё вызывает.

Мирополь — горный город, всё, что есть в нём, либо сделано в нём, либо привезено из других земель. А подвоз может быть только через горы, по крутым горным дорогам с юга и с севера. Райрон же стоит на реке, и нет лучшего способа доставлять товары! И насколько дешевле! Почему они не понимают этого? Почему отец этого тоже не делал, как это делает сейчас он, вызывая своими действиями злость и непонимание!