— Держать обороты насосов на 85-ти процентах от максимальных! — скомандовал командир дежурному инженеру. При нормально работающих термодатчиках, даже если двигатели оказывались на солнце, обороты насосов редко повышались до 85 %. Теперь же, с потенциально неисправными термодатчиками надо было быть вдвойне осторожными, и держать производительность насосов повышенной. При такой производительности жидкий азот гарантировано хорошо охлаждает магниты, что позволяет создавать нужную конфигурацию магнитного поля, удерживающего плазму в рабочих камерах на безопасном расстоянии от стенок двигателей и управляющего ее истечением.

— Есть держать на 85-ти процентах! — отрапортовал дежурный инженер смены и выставил обороты всех насосов на нужном значении.

Игорь проснулся, как ему показалось во сне, от ощущения переворачивающейся каюты. В момент, когда маршевые двигатели выключились перед разворотом, исчезла та небольшая искусственная гравитация, которая создавалась ускорением, сообщаемым кораблю двигателями. Когда же они снова включились, снова появилось ускорение, но уже противоположно направленное; а с ним опять небольшая гравитация. Под ее действием гамак, в котором он спал, несколько осел и провис на растяжках. От этого он и проснулся. Спальные гамаки были изобретением, пришедшим в космонавтику из военно-морского флота. И там, и здесь они использовались прежде всего из-за недостатка места. Гамак после сна можно было легко отцепить, скатать в скатку, и подвесить так, чтобы он занимал минимум места. Только на флоте спать в гамаке можно было исключительно на спине. В космосе же гравитации не было (либо была очень небольшая, когда корабль летел с ускорением), за счет чего гамак почти не провисал. Кроме того, специальная система растяжек позволяла достаточно плотно натянуть гамак, так что его дно становилось довольно жестким и плоским. К нему крепился спальный мешок, что позволяло спать раздетым, и даже переворачиваться на бок или спину. Хотя, как было замечено, в космосе спящий человек переворачивается гораздо реже, чем на Земле. На Земле, по причине довольно большой силы тяжести, если долго лежать в одном положении, можно отлежать мышцы, стиснутые весом тела. Поэтому мы инстинктивно, часто даже не просыпаясь, переворачиваемся во сне до 60 раз за ночь, когда отлежанные мышцы сигнализируют в мозг. В космосе же, в невесомости мышцы ничем не сдавливались, и можно было проспать, перевернувшись всего с десяток раз. Игорь глянул на Таню, посапывавшую в соседнем гамаке. На ее лице блуждала детская улыбка, оттого оно было особенно прекрасным. Он вспомнил вчерашний день, и довольная улыбка появилась и на его лице тоже. Несмотря на все неудобства занятий сексом в невесомости, вчерашняя вспышка страсти между ними была экстраординарным событием в аскетическом быте астронавтов.

LIX

После удачного бегства из борделя Фишеру пришлось спешно уйти из маленькой съемной квартирки. Он не был до конца уверен в том, что Изабель не поднимет шум из-за убитой шлюшки, или не станет искать его через своих друзей-бандитов. Изабель сожительствовала с одним из главарей бандитской группировки, одноглазым Клаусом. Тот был знаменит жестокими расправами над провинившимися, и не щадил даже женщин и детей. Когда Фишер узнал об этом от своего разбитного всезнающего приятеля, он решил не искушать судьбу; и исчез, взяв с собой только чемодан с самым необходимым. Приятель отвел его в клуб, где обосновались неонацисты. С его рекомендацией Фишера приняли с распростертыми объятьями. Дали ему комнатку в дальнем конце здания, немного денег; и предложили вступить для начала в DJPF, молодежное крыло партии. Фишер после всех злоключений за последний год уже вполне созрел, и, недолго думая, согласился. Как бывшего кадрового военного с боевым опытом его сразу поставили командиром взвода нацистских молодчиков. Молодежный союз имел полувоенную структуру, боевики были сколочены в отделения и взводы по территориальному признаку. Время от времени организовывались поездки в лес на стрельбища, где волчата Брандта оттачивали умение владеть оружием и приемами рукопашного боя. Опыт Фишера оказался востребованным, он сам умело подошел к организации подготовки нацистского молодняка. Его заметили "наверху", и стали продвигать по партийной служебной лестнице. За два с небольшим года он сделал головокружительную карьеру от командира взвода до "югендфюрера", как называлась его нынешняя должность в партии. Помимо таланта организатора в нем открылся также и ораторский талант; и он начал блистать на партийных сборищах, зажигая аудиторию пламенными речами. Авторитет его в партии вырос настолько, что он стал соперничать за верховное фюрерство с самими Брандтом, стоявшим у истоков партии. В партийной верхушке началась междуусобная борьба за власть, ослабляющая позиции партии на политической арене страны. Это тщательно скрывалось от рядовых членов, но руководство высшего и среднего звена было достаточно осведомлено. Когда Глендейлу рассказали об этих распрях, он высказал искреннее сожаление. В самом деле, партия, достигшая немалых успехов стараниями ее высших бонз, в том числе и Брандта с Фишером, теперь их же стараниями откатывалась назад. Пример для подражания в его понимании теперь становился антипримером.

В Германии президенту Глендейлу тоже не особенно везло с политической поддержкой. Только неонаци и поддержали его публично, больше никто не решился. Уж слишком одиозной фигурой стал президент Соединенных Штатов.

Следующей страной в программе была Италия. Когда-то довольно мощная итальянская экономика, бывшая на передовых направлениях многих научных исследований, технологических прорывов, теперь хронически отставала от остальных главных экономик Европы. Страна уже много лет страдала от почти непрестанных засух. Волны нелегальных эмигрантов, главным образом из Северной Африки, Балкан и Восточной Европы, то и дело накатывались на маленькие Апеннины. Население перевалило за 100 млн., из которых только чуть более половины обладали каким-либо легальным статусом. Страшная перенаселенность подстегнула цены на землю и жилье, сделав приличное жилье доступным только весьма состоятельным людям. Около 70 % населения ютилось в старых домах, многие из которых были в аварийном состоянии. Недостаток пахотной земли и затяжные засухи привели к хроническому дефициту и жесткому рационированию продовольствия. Рационированный пакет продуктов был вполне доступен любому работающему или пенсионеру. В свободной же продаже продукты тоже были, но большинство их ассортимента было доступно только людям с достатком не ниже среднего, и то не каждый день. Очень напряженной была криминогенная ситуация. Орды иммигрантов из арабских стран, Африки, зачастую имевших весьма приблизительные и своеобразные понятия о законности и порядке, и вели себя в стране в соответствии со своими понятиями. Но страшнее всех была мафия; причем, не родная, итальянская, а "русская", как ее все называли. Основана она, и правда, была выходцами из России, но уже давно стала интернациональной. Все же, ее руководство и костяк боевиков составляли русские, а рядовые члены (или "быки" на мафиозном слэнге) были уже кто угодно, но тоже выходцы из России. Русский язык и здесь был объединяющим людей разных национальностей. "Русская" мафия давно уже заткнула за пояс доморощенную итальянскую по размаху деятельности, глубине проникновения в общество и… жестокости. Полиция и спецслужбы время от времени проводили "зачистки" в рядах мафии, но они ограничивались, главным образом, вылавливанием рядовых членов, и никогда не доходили до верхов. Сразу после такой децимации активность мафии на какое-то время резко снижалась, но после вербовки новых "быков" все возвращалось на круги своя. Высший эшелон "неприкасаемых" редко оказывался потревоженным благодаря осведомителям в руководстве силовых структур и мощной юридической защите дорогих, но от этого не менее продажных адвокатов. Италия оставалась Италией, и мафия в ней была неистребима, особенно такая, как русская.

Все же, итальянская доля участия в космических проектах (включая MIESEP) оставалась довольно значительной, чтобы пренеберегать ею. Итальянское космическое агентство ASI (Agenzia Spaziale Italiana) еще с конца 20 века играло весьма заметную роль в освоении космического пространства. Многие итальянские телекоммуникационные и научно-исследовательские спутники с тех пор бороздили просторы космоса и висели на орбитах. Итальянская радиоаппаратура стояла на всех международных орбитальных комплексах, а итальянская горнопроходческая техника работала на Марсе с первых дней высадки там людей. В последние лет десять страна урезала финансирование космических программ из-за режима жесткой экономии и приоритетного финансирования программы оздоровления экономики. Больших успехов в ее оздоровлении заметно не было, деньги как будто уходили в песок. А вот перспективы участия страны в освоении Марса, естественно, значительно сузились. Ведь квоты переселенцев тоже распределялись между странами-участницами проекта пропорционально доле участия. Доля выходцев из Италии и в лучшие первые двадцать лет освоения Марса, когда был высок энтузиазм, и страны-участницы не жались в расходах, не превышала 12 %, а сейчас и вовсе упала до мизерных 3,6 %. Зато стабильно высокой — не ниже 31 %, оставалась почти все эти годы доля Китая. Китай тоже немало пострадал от глобальных изменений климата. Прибрежная низменная полоса, оказалась затопленной вглубь континента кое-где до 330 км. Население Китая хоть и сократилось несколько, но все же составляло немалые 1,4 млрд. человек. Многие китайцы снова, как и многие века вплоть до конца 20-го столетия, стали жить впроголодь. Тем не менее, руководство страны только наращивало из десятилетия в десятилетие финансирование марсианской программы. Что позволяло Китаю увеличивать квоты переселенцев, обостряя напряженность во взаимоотношениях с другими странами; не без оснований опасавшихся, что если дело пойдет так дальше, то вскоре и Марс станет большим Чайна-тауном Солнечной системы.

LX

Межпланетный челнок приближался к орбитальной станции на околоземной орбите. Игорь заступил на смену в полночь по универсальному межпланетному времени. Время в космосе было вещью весьма условной; его течение в сравнительно короткие промежутки никак, кроме как по часам, обнаружить было нельзя. Если, конечно, не пользоваться астронавигационными приборами. Ведь ни закатов, ни восходов там нет; вокруг только вечный мрак космоса, подсвеченный светом звезды, дающей нам жизнь. Лишь в достаточной близости к Земле становилось заметным ее суточное вращение, по которому в какой-то мере становилось ощутимо течение времени. Но пока еще корабль был на удалении около 2 млн. км от Земли, и для невооруженного глаза угловые размеры Земли были примерно как Луны в зените для наблюдателя с Земли. Корабль интенсивно тормозил всеми работающими двигателями. Торможение и последующая стыковка были самыми сложными элементами в пилотировании космических кораблей. Трехсотпятидесятитонную махину, разогнанную плазменными двигателями до скорости в 68 000 км/ч, теперь предстояло замедлить до скорости почти втрое меньшей, вывести на орбиту станции, висящей на высоте 1200 км от Земли, и пристыковать к ней. Даже со всеми компьютерами и навигационными системами этот маневр требовал немалого психологического напряжения экипажа и дежурной смены. Инженеры смены постоянно отслеживали параметры работы всех систем, и в особенности системы охлаждения магнитов двигателей первого кластера. Корабль в процессе разворота для торможения повернулся первым кластером к солнцу, и теперь его обшивка интенсивно грелась. Но насосы системы охлаждения работали исправно, поддерживая заданные обороты, и угрозы повторного взрыва не было.

Игорь сел в свое кресло, надел миниатюрные наушники с микрофоном для связи внутри корабля, и начал обычную процедуру тестирования основных систем. Все было исправно и работало как часы. Его мысли переключились на Таню; он часто ловил себя на том, что в последние пару недель все больше думает о ней. Они оба чувствовали то нечастое между людьми родство душ; оба отмечали совпадения в мыслях, взглядах, отношении ко многим вещам. Ему нравилась та легкость и непринужденность, с которой держала себя она, несмотря на свое нынешнее физическое состояние. А вчера… он довольно хмыкнул, вспоминая, что произошло вчера. Мысли его витали где-то во вчера, а руки делали свое дело, летая по кнопкам, панелям, мониторам, проводя привычные процедур; а мозг фиксировал параметры работы разных систем, отмечая малейшие отклонения от нормы. Вдруг он заметил некоторое падение давления теплоносителя в рабочем контуре первого реактора. На корабле были установлены три ядерных реактора на быстрых нейтронах, дающие электроэнергию и для маршевых двигателей, и для всех прочих нужд. Топливом для них был уран-235, а в качестве теплоносителя использовался сплав двух жидких металлов — калия и натрия. Реакторы такого типа имели существенные преимущества в весе и габаритах перед водяными реакторами, используемыми на АЭС. Кроме того, они гораздо быстрее вводились в рабочий режим. Но у них был один существенный недостаток — высокая химическая активность оксидов калия и натрия. Даже небольшие примеси оксидов разъедали металлические трубы и емкости, в которых циркулировал сплав. Поэтому перед закачкой сплава в контур его тщательно очищали от оксидов. Нарушение этого требования могло привести к утечке теплоносителя, выходу из строя реактора, и, естественно, радиоактивному загрязнению на корабле. Приняв небольшое падение давления за временную флуктуацию, Игорь ничего не стал делать, ожидая, когда компьютер сам скорректирует его, чуть повысив обороты насоса. Компьютер отреагировал соответствующим образом, повышая производительность насоса. Давление немного возросло, но потом опять начало падать, что насторожило Игоря. Тут на мониторе замигало красным предупреждение об утечке радиации в рабочем контуре первого реактора, противно заквакала звуковая сигнализация. Игорь мгновенно активировал защиту реактора, и отключил насос контура теплоносителя, как и полагалось по инструкции. В реакторном отсеке сейчас длинные графитовые стержни начали вдвигаться в активную зону первого реактора, глуша цепную реакцию. Опасность перегрева и расплавления реактора из-за прекращения циркуляции теплоносителя была устранена, но утечка жидкого металла из рабочего контура понемногу продолжалась, а с ней продолжалась и утечка радиации. Само по себе это не было очень уж угрожающим, так как весь реакторный отсек был изолирован от остального корабля несколькими слоями поглощающего радиацию полимера. К тому же, изнутри, из обитаемых помещений доступа напрямую в реакторный отсек не было, что также преграждало доступ радиации. Все реакторы корабля находились каждый в своем хорошо изолированном модуле. В случае утечки радиации при разгерметизации рабочего контура надо было только заглушить реактор и перекрыть циркуляцию теплоносителя. Потом, после стыковки с орбитальной станцией, все внешние трубопроводы и цепи отсоединялись, и модуль целиком снимался для захоронения на корабле-мусоровозе на высокой околоземной орбите. Это было дешевле и безопаснее, чем ремонт и дезактивация вышедшего из строя. На его место ставился новый, снова подсоединялись все коммуникации, и реактор вступал в строй. Корабль специально был спроектирован таким образом; везде, где возможно, по модульнуму принципу.

Игорь срочно вызвал старшего инженера и помощника командира. Участие командира пока не требовалось, он будет оповещен позже, когда проснется. Командир только что прилег отдохнуть после напряженной смены, и его беспокоить не стали. Игорь вкратце объяснил ситуацию обоим начальникам. Все стали обсуждать, что делать дальше.

— Прямой опасности для экипажа и пассажиров нет. Реактор заглушен, а то незначительное количество эвтектики (сплава натрия и калия), что вылилось из контура, не может излучать очень уж большие дозы. Да и находится вся эта требуха в очень хорошо изолированном отсеке, вы сами все это знаете! — резюмировал ситуацию Игорь. — Плохо то, что мы потеряли весь первый кластер. Мы и с двумя вынуждены были тормозить, включив оба на полную мощность. А с одним работающим кластером мы никак не затормозимся в расчетной точке рандеву со станцией.