— А с чего ты это взяла? Ларка, что за глупости ты несешь?!

Лариска запрядала крыльями носа, словно загнанная кобылка:

— Ой, Маринка, какая ты дура! Это ж не я, это ты полную ахинею несешь! Знаешь, когда бабы без мужа рожают? В сорок лет, когда уже окончательно потеряют надежду выйти замуж. Или те дуры, которые категорически не замечают признаков беременности в первые двенадцать недель. Но ты-то знала!

— Знала.

— Ну а чего ж молчала?! Вместе бы что-нибудь придумали. Ну ладно, не хотела мне говорить, так сама бы, втихаря, аборт сделала. На хрена тебе проблемы? Ты же сама себе всю жизнь перечеркнула, дура!

— Знаешь, Лар, я ведь потому и молчала, чтобы некоторые доброхоты вроде тебя меня на аборт на настраивали. Это мой ребенок, и это мое решение. Я хочу его оставить, я хочу, чтобы он жил. А нравится это кому-нибудь или нет — меня меньше всего колышет. Это мое тело, это мое дело. Это мой ребенок!

Лариска вздохнула и отвела возмущенный взгляд в сторону. Оно-то конечно, дело хозяйское, но, по Ларискиному мнению, так рассуждать в двадцать один год могла только полнейшая идиотка.

— Ну а Антон-то как отнесся к этому решению?

Марина дерзко, с вызовом посмотрела на подругу и ответила:

— Меня абсолютно не волнует, как к моей беременности относится кто бы то ни было, в том числе и Антон. Я тебе еще раз говорю — это мой ребенок! Только мой! И я не собираюсь делить его с биологическим отцом или еще с кем бы то ни было. Я рожаю его не для того, чтобы заставить его папашу жениться, я рожаю его только для того, чтобы он жил на свете. Я достаточно понятно объясняю?

Бутакова смотрела на нее, как на ненормальную:

— И что же, ты даже не попыталась поймать Антона на эту беременность? Или он отказался? Тогда еще не все потеряно, можно попытаться заставить его принять правильное решение.

— Лариска, иди на фиг, — устало отмахнулась Марина. — Я тебе только что объясняла, что рожаю не для того, чтобы женить на себе папашу. И не вздумай проводить воспитательные беседы с Антоном — он мне даром не нужен. Даже если бы он и преподнес мне обручальное колечко, я бы от него отказалась. И вообще — оставь меня в покое. Мне еще с родителями предстоит ругаться, так хоть ты побереги мои нервы.

— Ой, дура, — протянула Лариска. — Какая же ты дура! Всю жизнь себе калечишь! Жалеть ведь будешь, да только поздно будет.

— Уже поздно. В любом случае — уже слишком поздно. Теперь ничего не изменишь, даже если бы я вдруг и захотела. Но в том-то и дело, что я ничего не хочу менять, меня все устраивает.

Ругаться с родителями не пришлось, хотя без серьезного разговора и упреков не обошлось. Однако то, что изменить что-либо уже не представлялось ни малейшей возможности, сыграло свою роль. Естественно, особой радости по поводу раннего превращения в бабушек-дедушек никто не высказал. Естественно, отец крякнул недовольно и целую неделю не разговаривал с легкомысленной дочерью. Естественно, мама кудахтала встревоженной курицей, крайне недовольная создавшейся ситуацией. Ведь беременность — не срамная болезнь. Это, можно сказать, образ жизни. Кратковременный и совершенно особенный, несущий с собою еще большие изменения, еще более особенный образ жизни. И самое главное — навсегда. Прежний образ жизни всей семьи был утерян бесповоротно.

Однако не настолько спокойно восприняла новость о беременности подруги Лариска Бутакова. Та категорически отказывалась принять как свершившийся факт, что ближайшая подруга навсегда останется незамужней, хуже того — матерью-одиночкой. Или, как говорят в народе, матерью-одноночкой. И, возомнивши из себя Мессию, решила исправить чудовищную ошибку. Поймав Антона в перерыве между лекциями, прижала его к стенке:

— Антон, ты вообще понимаешь, что происходит? Как ты себя чувствуешь последнее время? Спишь нормально? Совесть не беспокоит?

— А при чем тут моя совесть?

Лариска горячилась:

— Нет, ты что, и в самом деле ничего не знаешь? Или просто делаешь вид, что дурак? Конечно, так проще. И никакой ответственности нести не надо.

— Какая ответственность?! Я-то тут при чем?! Это того пусть совесть мучает, кто ей путевку в декретный отпуск выписал. Она мне рогов наставила, и меня же еще совесть должна мучить?! Наглость какая!

Бутакова опешила:

— Что? Какая путевка, ты о чем? Это что, по-твоему, доктор виноват, что она от тебя залетела?

Антон разозлился:

— Какой доктор, что ты несешь?! Хотя… Кто его знает, может, он и доктор.

— Да кто он-то?!

— Кто-кто, — заквохтал Антон. — Тот, от кого она залетела! А ты на меня собак пытаешься повесить.

Лариска посмотрела на него с недоверием, поправила:

— Я на тебя не собак вешаю, а ребенка. Твоего, между прочим. Конечно, проще всего взять и списать все на мнимого соперника. Какие же вы мужики подлые! Как 'гулять' девку — так орлы, а как расхлебывать, так вечно свои подвиги на 'того парня' списываете. Кобели безответственные!