— Работа? Какая работа?

— Боюсь, что я… действительно не могу сказать. Но мы еще встретимся, господин Вольфр-Икаруга. Возможно.

Говоря это, он подошел к краю набережной и спрыгнул вниз, оказавшись по середину туловища машины в воде.

— Прощайте! — вскинул руку на прощанье эш-ка и побрел прочь.

В глазах вдруг, ни с того, ни с сего, потемнело. Я отодвинулся от здания, в которое упирался спиной, и подошел к середине площади.

— Лелуш? Эй? Ты как?

— Ой не знаю… Что-то голова кружится, похоже. — пробормотал я и переключил частоту: — Эй, господа офицеры! Никого не задели?

— Никак нет! — отозвался командир пехотных доспехов КЭГ. — Вы молодец, господин, э-э, капитан. Верно нам сказали, без нужды не вмешиваться, вы отлично с ними разобрались!

— Спасибо. Давайте, короче, отчитывайтесь своим. — я снова переключил частоту. — Нас отсюда… заберут или мы своим ходом?

— Заберут. Надо только сообщить. А что?

— Да нет, ничего. Ты, главное, сообщи…

В глазах потемнело окончательно, и я качнулся вперед и повис на ремнях безопастности. Из открывшейся раны на боку толчками вытекала кровь, но я уже этого не заметил, потеряв сознание от кровопотери.

— Сообщить? Что сообщить? — тщетно надрывалась рация. — Эй?! Ты меня слышишь?! Лелуш?! Лелуш?! ЛЕЛУШ!!!

Центральный комплекс Восточного Лифта, медицинское крыло

Симстимы бывают разные. Бывают шаблонные симстим-конструкты, которые по большей части статичны и неизменны. Бывают разной степени сложности симстим-программы, которые изменяются под воздействием решений переживающего симстим. Бывают эволюционирующие симстимы, которые динамично появляются, спонтанно изменяются и исчезают, чтобы потом вплести наиболее удачные моменты в новую версию, которая пройдет тот же жизненный цикл. На симстимах, появление которых опять же предугадал тот самый Гибсон еще в тысячу девятьсот восьмидесятых, держится большая часть индустрии развлечений и сферы компьютерного моделирования. Виртуальные военные полигоны и мыльные оперы с полным эффектом присутствия — самые банальные частные случаи симстимов.

А конкретно я сейчас находился вот в таком шаблонном симстиме, уже давно знакомом и надоевшем до чертиков. Здесь было: потолок подвесной, одна штука; стены кафельные с осветительным покрытием, четыре штуки; пол кафельный, одна штука; и ванна нанопластиковая, одна штука. С водой неестественно голубого цвета, которой, воды, тоже одна штука.

Было бы мне дело до симстимов, я бы попросил его поменять, но дела до симстимов мне не было. И попадал сюда, в этот чудный отстойник, имевший что-то общее с палатой для буйных психов, я только по большим праздникам. Например, когда калечился. Или же когда мне должны были снова менять какой-то орган, но пересадки закончились ровно тогда, когда мне исполнилось восемнадцать.

Исходя из этого, делаем вывод, что я снова покалечился. Интересно, когда? В голову ничего не лезло, а себя можно было рассматривать хоть до умопомрачения — в этом симстиме никаких повреждений не заметно. Для проформы надо было посмотреть на руки, что я и сделал.

Руки как руки. Симстим работал, я лишний раз себе это доказал. Больше делать было нечего. Лежи, отмокай и думай о чем-то.

В общем, вы уже имели сомнительную честь со мною познакомиться. Лелуш Вольфр-Икаруга, двадцати лет от роду, по призванию не пойми кто, по профессии оператор штурмового комплекса. До рождения прошел интенсивную генную модификацию для улучшения реакции, органов чувств и пространственной координации и незначительного ускорения метаболизма. Впоследствии прошел курс трансплантации подавляющего большинства внутренних органов, в частности пищеварительной, кровеносной и лимфатической систем. Приобрел иммунитет к наркотическим веществам натурального происхождения и большей части вирусных заболеваний. Но вам это ничего не говорит, да и мне, признаться, тоже. Разве что, скажем, где-то в китайской глуши до сих пор болеют куриным гриппом, а вот я — нет, ниразу не болел, а эпидемии гриппа захлестывают половину мира с интервалом в два года между всплесками эпидемиологической активности. Насморк случается, ну да и хрен с ним.

Мой главный интерес — что-либо, что не включено в мой обширный список "Вещей, которых Лелуш терпеть не может". Список действительно обширный, так как в него я внес за глаза всю обозримую Вселенную. А начинается он с того, что вы уже и так знаете: я терпеть не могу свой образ жизни, свою работу, свою судьбу, своих друзей(хотя на друзей этот пункт действует строго по желанию моей левой ноги или еще чего-нибудь); терпеть не могу алкоголь, и безалкогольное пойло тоже терпеть не могу, терпеть не могу наркотики, терпеть не могу шумные вечеринки, терпеть не могу секс и одинаково терпеть не могу всеобщую зацикленность на сексе; терпеть не могу повальную аугументацию и равносильно не переношу всякие зеленофашистские отказы от нее; терпеть не могу политику, религию и вопросы морали; одним словом, назовите что-либо и гарантированно получите ответ, что я это что-либо на дух не перевариваю. Меня, таким образом, нельзя назвать даже полноценно сформировавшейся личностью: подобный разброд, шатание и мизантропия свойственны альтернативно одаренным личностям пубертатного возраста, к коим я себя отнести не могу. Прыщи я тоже терпеть не мог, и поэтому прибегнул к лазерной коррекции, но это было уже давно. Четыре года — казалось бы, короткий срок, но иногда он кажется прямо-таки вечностью.

Кафельные стенки вдруг прогнулись внутрь и вернулись обратно, залив комнату темно-красным светом и сопроводив это событие гулким стуком, похожим на удар сердца. Последовало еще одно робкое "сокращение", а затем стены начали то гнуться, то разгибаться в определенном ритме, подчеркивая его гулким стуком сердца откуда-то снизу. Где-то там в моем теле сердце начинало биться в привычном ритме. В этом и была беда конкретно с этим симстимом — он обожал ни с того, ни с сего вводить в осязательный ряд намеки на то, что сейчас переживает мое тело. Сжимающиеся стены — это еще цветочки, потому что обычно программа презирала всяческие аллегории и демонстрировала мне, скажем, мое собственное сердце или еще что-то. Нет, не выдрав конкретный орган из моего тела, а конструируя муляж из подручных предметов. Подручных предметов, кроме стен, потолка и вделанной в пол ванной, здесь не было, и по первости меня здорово испугали, например, собственные почки из кафельных плиток. Муляж кровеносной системы, который симстим сконструировал в другой раз, мне понравился уже чуть больше. Вены и капилляры были прозрачные, а по ним текла пусть и не кровь, но подкрашенная вода. Симпатично.