— Лицемеры?! — задохнулась Аэль. — Да вы первые же начали войну!

— Но я тогда даже еще не родился, — яростно выкрикнул Аэль в лицо потерявший самообладание Аллард. — Я хочу вам помочь — так почему же ты равняешь меня с теми?!

— Да кому нужна помощь от того, кто предаст в любой момент! Ты даже не Правитель им, ты и их предал, верный сын!

Аллард схватил Аэль за плечи и прижал к стене. Лицо его было мертвенно бледно, зато голос — до ужаса спокоен и ровен.

— Вы поделили нас на черное и белое, те, кто принимает участие в войне, и те, кто не знает о ней, или не хочет нарушать устоявшийся порядок мира. Поделили еще тогда. А на самом деле, есть еще и красное. Красное как наши крылья, как наши крылья в тех сражения, что вы устроили…

— Прекрати! — зажмурилась Аэль.

— … когда против вас вышли те, кто не знал, что происходит. Убежденные, что сражаются за мир и порядок. Против эльфов, которые поставили своей целью уничтожить всю расу эмъенов, как им сказали! Или ты думаешь — никто уже не помнит подробностей той войны? Вы выжгли и вырезали целую землю, даже не спросив, почему вам кричали: "Предатели". Вы даже не подумали, вы, защитники порядка и добра. Вы перебили почти всех — мы ли после этого жаждущие крови ублюдки, как нас называли на протяжении этой сотни лет?

— Мы защищали свою землю! От тех, кто убивал детей, выжигал все дотла! — выкрикнула Аэль эмъену в лицо.

— Но вы же такие мудрые, — с убийственной холодностью ответил Аллард. — Что стоило вам понять, кто виноват, а кого можно спасти? Что стоило поверить, что есть те, кто не хочет драться? Вы убивали без разбору.

— Неправда! Мы никогда не трогали детей! Мы не трогали безоружных! Мы не сжигали их дома!

— Но вы даже не подумали, почему многие не выходит вам навстречу, драться, а остаются защищать свои дома. От вас. Думая, что вы напали первыми. Есть еще и красное, моя дорогая, я сам такое же сплюнутое на пол пятно крови, которое не знало, что славный род, к которому я принадлежу — это славные убийцы

— Они все равно были врагами, они шли против нас, — сбивчиво прошептала Аэль, глядя в потемневшие глаза эмъена.

— Аллард, — окликнул эмъена Мориан. Аллард медленно обернулся.

— Если мы так жаждали и жаждем крови, как ты говоришь, то почему после войны вам дали возможность уйти за дальние земли и начать там жизнь заново? А союзникам эмъенов разрешили все-таки остаться жить в своих землях?

Аллард молчал.

— Быть может, мы и впрямь теряли в той войне голову, — сказал Мориан глухо. — Но трудно сохранять хладнокровие, когда приходят сообщение о том, что убивают безоружных и детей, что твоя земля в опасности. Ты правда думаешь, что каждый день выживая в том месиве, можно было догадаться, узнать, подумать, что есть кто-то из вас, поступающий по-другому, обманутый?

Эльф повернул ладонь с клеймом к Алларду.

— Ты говорил, что мы лицемеры, что нам нравятся кровавые сражения… а нам просто нравилась наша жизнь, и мы защищали ее любой ценой. Я получил клеймо — самое страшное наказание для эльфа — чтобы снова защитить свою землю, землю, отвергшую меня, Аллард. Когда сражаешься за то, что тебе дорого — ты ведь сделаешь все, чтобы сохранить это, верно?

Аллард подошел к эльфу и опустил его руку вниз.

— Тогда пусть Суна объяснит это своей подруге. Ведь на мои слова, что многие из нас защищали то, что им дорого, она ответила, что мы слишком бездушны, чтобы что-то ценить и любить.

Аллард повернулся к лестнице и начал медленно спускаться вниз, мимо прижавшихся к бокам лестницы притихших, немногочисленных свидетелей. Пройдя половину ступенек, он вдруг повернулся и тихо спросил:

— Скажи мне Суна, а ты уверена, что Мессайя должен придти с любовью и спокойствием? И если он, она, уже однажды использовали свою силу, кто скажет, что покой был принесен миром? Если нет — то значит, Мессайя тоже проходит через кровь к своей цели. И тогда не бессмысленны ли все эти споры о том, кто кого кровожадней?

Амарисуна покачала головой и посмотрела на Мориана.

— Позволь мне верить, что его сила подразумевает под собой порядок и мир, а не перерождение через разрушение. Иначе… как тогда он может называть себя созидающей силой?

— А кто тебе сказал, что он себя так называет? — бросил эмъен и сбежал по ступенькам вниз.

Эльф нахмурил брови, покачался на носках, и быстрым шагом прошел к лестнице и спустился следом за Аллардом. Аэль пригладила растрепанные волосы и посмотрела на Суну.

— Ты хочешь сказать мне, что я безумная, оскорбившая твоего друга? — с вызовом, не очень умело маскирующим растерянность и стыд, спросила она. Суна обняла ее за плечи и тихонько подтолкнула в сторону своей комнаты.

— Прежде всего, мой друг — это ты.

Суна закрыла дверь и прижалась к ней спиной.

— Он не похож на тех эмъенов, про которых я слышала с детства, — остановилась посреди комнаты Аэль. Эльфийка обхватила себя руками и зябко поежилась. — Он мне жизнь спас там, у Канхи. А я все равно не могу разделить его и прошлое его народа. Одна фраза — и я теряю голову.