— Лежу на нарах, не могу подняться, никто стакана воды не принесет… А ведь спирт надо разводить водой, в нем девяносто шесть градусов, его без запивки не проглотишь…

Простодушные слушатели восхищались мужеством борзописца. О подлинном авторстве перла никто не вспоминал.

Мы поспешно и непродуманно изменили версию, естественно, опять крайне неудачно. Детектив Марина не нашел ничего лучше, чем ляпнуть: в Маркофьева стреляла внучка Фани Каплан. После этого от Маркофьева отхлынули последние приверженцы.

Никто не желал признавать похожести вернувшегося эмигранта на вождя мирового пролетариата.

Новомужев отпустил в эфир издевательско- язвительное замечание по поводу того, что это уже третья неудачная попытка поставить точку в судьбе дважды убитого… Пидоренко открыто над Маркофьев и его притязаниях на роль депутата поизгалялся.

Именно после той осечки, после того малоприятного инцидента Маркофьев с горечью констатировал:

— Высоких идей в современных условиях, увы, нет и быть не может. Их просто не осталось. Ты сам подумай… Вспомни, с каким благородным трепетом излагались, скажем, призывы к революции ее апологетами, с каким невообразимым энтузиазмом лились слова об установлении повсеместной справедливости, о царстве равенства и братства, вспомни о том, с какой самоотверженностью люди проливали кровь, воюя друг с другом за идеалы и принципы, воспринятые ими по-разному… Где все они? И как мы к ним и их светлым порывам теперь относимся? В лучшем случае — с постыдным равнодушием. В худшем — с иронией и насмешкой. С издевкой. "Василий Иванович, к вам генерал Синехуев!" — "Сколько раз тебе, Петька, говорить, что фамилия Блюхер не переводится!" И это о легендарном герое гражданской войны Чапаеве! Что же болтаем о других? Такой участи, оказывается, заслуживают все колоссы и титаны. Напротив, с признательностью, с любовью и почтением мы вспоминаем тех, кто не заблуждался на человеческий счет, смотрел вокруг равнодушными и холодными глазами цинизма… Потому что порывы приходят и уходят, а здравый смысл остается. И торжествует всегда.

— Кто были первые дураки? — продолжал он. — Те, кто поверил революционным лозунгам и бредням и отряхнул прах прежних отношений со своих ног и рук. Умненькие же знали, что ничто в человеческих взаимоотношениях не меняется ни при каких условиях, что других связей кроме тех, которые даны от природы и существовали всегда и во все времена и эпохи, между двуногими просто не существует. Корысть и любовь, страх и выгода, подчинение и власть — вот вечные оселки, вдоль них и располагаются конфликты или единение. Хитро поглядывая на дурачков, эти умненькие сохранили в якобы новой, а на деле лишь овеянной революционной поземкой действительности и принципы радения родным человечкам, и институты пропихивания на тепленькие местечки своих ставленников, и обмен взятками… Пока дураки ниспровергали, умные сберегали. И отстояли первозданность неколебимой.

* НЕ ОТВЕРГАЙТЕ И НЕ ОТМЕТАЙТЕ ПРЕЖНЕГО, ПОКА НЕ УБЕДИТЕСЬ, ЧТО И ДРУГИЕ РАССТАЛИСЬ С ОТСТАЛЫМИ ВОЗЗРЕНИЯМИ, ОТ КОТОРЫХ ОТВАЖИВАЮТ ВАС. С какой целью они это делают? Не для того ли, чтобы оставить вас в дураках? ПРЕЖНИЕ ПРАВИЛА ВАМ ЕЩЕ ПРИГОДЯТСЯ, поверьте.

Вспомните частный параграф этого общего широкоохватного положения: не спешите рвать с прежними женами, мужьями, любовниками, любовницами.

Вывод. В жизни за все приходится платить. САМУЮ ВЫСОКУЮ ЦЕНУ ИМЕЕТ ГЛУПОСТЬ.

В какой-то момент мне показалось, что я постиг премудрость, которую тут же и выпалил:

— Поседний дурак — это тот, кто отдает последнее!

Но я, как всегда, оказался неправ.

— Дурак тот, кто последнего не отдает! — изрек мой друг. — Потому что тогда исчезает стимул добывать и зарабатывать новое… Надо, надо избавляться ото всего, что имеешь. Иначе как со своим скарбом пролезешь в игольное ушко?

Корабль нашей избирательной шел на дно. Не помогло даже то, что Маркофьев, бия себя в грудь, кричал с трибуны:

— Братья и сестры! Я все для вас сделаю!

Это уже никого не трогало.

Маркофьев метался между штаб-квартирами ведущих партий, моля о помощи и поддержке.

Он все еще надеялся…

До выборов оставалось два дня, когда мой друг получил с фельдъегерем послание, в котором ему предписывалось явиться в подвальное помещение одного из складских терминалов близ аэропорта Быково. Туда мы немедленно и помчались. (За баранку маркофьевского "Оппеля" сел я). Приехав, спустились в темное жерло и, когда вошли в большой зал, Маркофьев побледнел.

— Очная ставка, — пробормотал он. — Я должен был предвидеть. Они все здесь собрались…

За овальным столом, уставленным бутылками минеральной, сидели мордатый левак-гольфист с группой своих помощников-аграриев и правые покровители мелкого бизнеса, молодцы в черной форме и толстяк с длинными пейсами… А также диссиденты, независимые депутаты и муфтий. По обе стороны от него — вор в законе и милицейской форме и начальник правоохранительных органов, опутанный золотыми цепями.

— Значит, страну спасет общее равенство? — ехидно спросил лидер коммунистов.

— Или то, что она пойдет по пути реформ? — уточнили правые.

— Продовольствие, в том числе кур, будем производить сами или закупать за рубежом? — ухмыльнулся один из аграриев.

— Диктатура — вот панацея от всех бед? — подбросил диссидент.

— Я не знал, что вы все между собой общаетесь! — воскликнул Маркофьев.

Муфтий и раввин дружно и осуждающе качали головами.

А криминальный авторитет и главный милиционер одновременно, синхронно свернули косячки и закурили

— Минздрав же предупреждает… — только и мог пробормотать я.