— А что, а что вист по копеечке, всего — семь, можно купить пирожок с капустой…

Овцехуев, пухлый и кучерявый, был мастером блефа, придумывателем хитроумных затейливых обманных ходов: вместо козырей крыл и отбивался от нападавших любой имевшейся у него на руках мастью.

Невозможно было не задуматься: какую не охваченную и не воплощенную тремя субчиками часть субстанции Маркофьева олицетворял я сам? Хотелось надеяться, я тешил себя мыслью, что это — не видная стороннему взгляду совесть.

Когда троица уехала, я отважился. Я вызвал Маркофьева на серьезнейший разговор. Который собирался затеять давно, но никак не мог решиться. Проводив Моржуева, Овцехуева и детектива Марину на московский рейс, посадив их в самолет и помахав им на прощанье, я сказал тому, от кого полностью зависел:

— Ведь вы все повязаны общей веревочкой. Ты и Моржуев, детектив Марина и этот самый пострадавший, чью "Ауди" я якобы похитил.

Маркофьев улыбнулся и ответил:

— Думаю начать выпуск одноразовых карточных колод. А то обычные засаливаются слишком быстро… Что-то с этого, безусловно, можно выкрутить…

И еще он сказал:

— Если я поступлю так, как ты просишь, и избавлю тебя от долгов, ты не будешь работать на меня… Правда? Неужели я дурак? Неужели допущу подобную глупость?

Он сказал:

— Успокойся. Если время нельзя использовать по назначению, его надо использовать как-то еще. Используй месяцы и годы, которые проведешь возле меня, с выгодой для себя. Поверь, ты немало почерпнешь и приобретешь.

На долгие десятилетия эта его мудрейшая фраза стала для меня путеводной.

На закате мы вышли на яхте в открытое море. И, сидя на палубе за накрытым столом, как когда-то, во время плавания на пароходе по реке, предались воспоминаниям. Выплывший месяц был похож на наполненный ветром парус.

— Я недаром много читал последнее время, — говорил Маркофьев. — И обнаружил любопытное совпадение: во всех религиях мира говорится о том, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в рай. Почему так трудно живется богатому? Да потому что богатство отягощает, мешает, не пускает в узкую дырочку нравственных норм и запретительных табу. Сковывает. Но мы ведь не ищем легких путей… И ограничительные рамки нам ни к чему!

Я кивал и тянул из высокого стакана апельсиновый сок.

— И еще, — сказал он. — Я ведь давно пишу стихи. Просто никогда тебе об этом не рассказывал. Недавней бессонной ночью я сочинил… Вот послушай…

И продекламировал:

Как много пройдено дорог,

Как мало сделано ошибок!

Под утро мы причалили к берегу. Занимался рассвет. Экзотическая птичка пела в ветвях — точно скрипела несмазанная телега. Шмель мычал как теленок.

Мы стояли на краю скалистого обрыва, ветер ерошил наши волосы. Внизу расстилалась гладь моря. Маркофьев поманил меня к себе и шепнул:

— Есть мысль… Тут неподалеку… Остров Корсика… Если нет дымки, его можно различить… Хочу его прикупить… Знаешь почему?

— На Корсике родился Наполеон, — догадался я.

Маркофьев удовлетворенно кивнул, довольный, что направление его размышлений было уловлено столь быстро.

— Он завоевал мир, и я завоюю, — сказал он.

— Ну, не совсем завоевал, — заметил я. — Не полностью. Все же некоторые поражения он терпел.

На лице друга отразилось беспокойство.

— Как? Он разве не взял Москву?

— Взял. Потом, как тебе известно, отступил…

Услышав это, Маркофьев вновь сделался сама безмятежность.

— Шаг вперед, два шага назад, потом снова три шага в наступление… Отступить — значит победить. Важно, что из народной памяти он уже не изгладится. И я не изглажусь. Ибо Москву я тоже взял. Хотя бы тем, что половина нынешнего ее населения — мои прямые потомки. А теперь возьму Корсику… — Маркофьев устремил на меня пронзительный взгляд. — Ты думаешь, я случайно поселился на Капри? Нет, я иду ленинским путем. Изучаю то, что изучал здесь в эмиграции великий вождь. Как ему удалось создать непобедимую партию коммунистов? Ответ прост: он предвосхитил сегодняшний день: изобрел структуру и организацию современной мафии. Вот и я хочу …

И еще он сказал:

— Да, я куплю этот остров… Можно было бы купить другие… Сицилию или Сардинию… Но их названия звучат несолидно. А то и комически. Как банка сардин. И потом на Сицилии могут пристукнуть. Люди там заправляют серьезные… А тебе я устрою остров Святой Елены…

Я улыбнулся и возразил:

— Боюсь, эти острова не продаются. И потому затея невыполнима.

— Вот увидишь… На что примажем, что я куплю? — сказал он.