— «Сириус»?… Есть такое созвездие. — Поднялся на ноги. — Слушай меня внимательно, Ручка Золотая, никаких резких движений. Ты меня тоже знаешь. — Указал на два фужера. — Выбирай. В одном — дорога в ад. Прошу… дорогу женщинам я привык уступать.

— Там яд, — догадалась. — Ты с ума сошел, Плахов?

— Повторяю, никаких резких движений. — Снял наручники. — Шансы у нас равны… Фифти-фифти…

— Блефуешь? — Массировала запястья.

— Зачем? — Пожал плечами.

— Вот именно: зачем тебе этот эстрадный номер?

— Во-первых, испытываю судьбу, поскольку фаталист. А во-вторых, дам я убиваю их же оружием. Прошу!..

— Ну, хорошо, поиграем в судьбу. — Мстительно прикусила губу. — Еще неизвестно, кто уйдет в жмурики. — Взяла один из фужеров, понюхала воду, поднесла к глазам. — Нет. — Поменяла фужер. — Твой выбор, дешевый…

— У меня богатый выбор, — усмехнулся Плахов, взял со стола фужер. — Ну, ваше здоровье, мадам!

— Будь ты проклят! — и залпом выпила из фужера.

— Молодец, — похвалил Алексей и тоже отпил из своего фужера. — Тебе дадут медаль. Посмертно.

— Пошутил, дурак! — ощерилась женщина. — Я так и…

И недоговорила: судорога исказила ее милое накрашенное лицо, глаза выпучились от дикой внутренней боли — и через секунду все было кончено. Ручка Золотая рухнула на ковер, как манекен.

Алексей спокойно посидел в кресле, допил воду из фужера. Потом вытащил из куртки полиэтиленовый пакет. Бросил фужеры в пакет. Они разбились — зазвенели, как новогодние игрушки.

Наклонился над трупом, с брезгливостью проговорил:

— Обезьяна никогда не будет львом.

Среди помойных контейнеров в ночи пылал яркий костер. В круг света и пламени на мгновение вошел человек. Бросил в огонь звенящий стеклом пакет. Отступив в тень, сорвал с рук перчатки. Бросил их тоже в пламя. И исчез странный человек. Словно его и не было.

Утро. Город просыпается: стеной движутся поливальные машины, открываются киоски и магазины, трудовой люд спешит к станциям метро. Город шумит, и шум его мешает спать. Алексей валяется в постели и бездумными глазами смотрит в потолок, точно на экран:

кровавая, безжалостная, чудовищная рубка бойцов спецназначения. Они, эти люди в пятнистой, защитной форме, бьются между собой. Их десятки… сотни…

Телефонный звонок. Плахов поднимает трубку, слышит голос:

— На выход, товарищ подполковник!

— Опять что-то случилось, Потапов?

— Так точно! У Хозяина вопросы. Очень просит.

— Да? Это как в том анекдоте, — говорит Плахов, подводит к телефонной трубке аппаратик, проверяющий чистоту линии.

— Какой еще анекдот? — Потапов заинтригован.

— Знаешь, как делятся дамы? — Ну?

— На дам и не дам. — Ну?

— Повторяю. Специально для тебя, Потапыч. Другие уже все поняли. Дамы делятся, Потапов, на дам и не дам.

— На дам и не дам? Ха-ха! — наконец понимает собеседник. Обрывает смех. — А при чем тут дамы? В данном случае? То есть в нашем?

— Я буду через полчаса, — вздыхает Плахов. — А ты, Потапыч, пока подумай… о дамах…

Припарковав машину на площади, Алексей направился к гранитному бастиону государственного учреждения. Пропал в подъезде, где массивные дубовые двери с нарезными щитами и разлапистыми звездами.

Шел по длинному казенному коридору. Потом открыл дверь. Потапов суетился за секретарским столом.

— Сейчас я буду смеяться. — И сказал в селектор: — Плахов, товарищ Председатель.

— Проси его, героя дня.

— Прошу, гражданин…

— Как дам, — шутливо замахнулся на секретаря Алексей и прошел в кабинет.

За Т-образным столом, длинным и казенным, сидел Председатель. Листал документы.

— Садись, Алеша. Отдыхал?

— Да уж! — Опустился на стул.

Председатель помолчал, потом снял очки, вздохнул:

— Плохие у нас дела, сынок.

— А что такое?

— Потери у нас, Алеша.

— Потери?

— В группе «А».

— Я вас не совсем понимаю.

— Возникли очень странные обстоятельства. Весьма странные.

— Вы меня подозреваете?

— Такая должность: подозревать всех.

— Что я должен делать?

— А ничего, сынок. Мы тебе путевку… На море. На недельку. Ты не против?

— А как же новое назначение?

— Школа спецназа?… Прости, Алеша, я поторопился. Ты еще молод. Горяч, — многозначительно хмыкнул Председатель. — Холодное море, быть может, пойдет тебе на пользу.