— Сентиментальный пустоголовый пень! — нисколько не стесняясь, презрительно бросила чародейка. Подъем грозил стать долгим и нервным.

Действительно, для них обоих путь наверх превратился в бесконечное преодоление ступеней. Несмотря на невысокую скорость передвижения беглецов, вода прибывала еще медленнее. То и дело доносились отголоски падающих глыб, от которых стены колодца содрогались и норовили рассыпаться. Это обстоятельство не могло не подгонять путников. Перспектива быть засыпанными расшатавшейся кладкой не впечатляла. Даже здесь, в колодце, ощущалась утрата защитных заклинаний. Стены очистились от слизи и теперь сочились обычной водой. Она весело сбегала по ступеням и устремлялась вниз. Как ни странно, но в воздухе появился запах цветов. Этот душистый аромат перебивал гнусную вонь, поднимающуюся со дна. Идти стало легче.

Разумеется, без привалов обойтись не удалось. Но они проходили в полной тишине. Вивьен не считал нужным заводить разговор, а Мили была все еще слишком обижена. Казалось, что темнота остановила ход времени, а лестницу вытянула в бесконечность. Чем выше, тем быстрее ноги становились ватными, тем чаще приходилось отдыхать.

Чародейка чувствовала, что раненая нога наливается неподъемной тяжестью. Девушка уже давно пропустила алхимика вперед и теперь старалась не отставать. Давалось это с огромным трудом и злыми слезами на глазах. Признать себя слабой, неспособной о себе позаботиться — она не могла. Лучше упасть без чувств, а там будь, что будет.

До обморочных падений дело так и не дошло. Хотя девушка и шла, словно в бреду. В какой-то момент Вивьен яростно затряс чародейку за плечо, указывая куда-то вверх. Мили не сразу отреагировала на столь бесцеремонное обращение. А когда, наконец, очнулась, то не поверила собственным глазам.

— Мы дошли, — прошептала она, и в неверном тусклом свете, падающим из разлома в постаменте, увидела улыбающееся лицо алхимика. Все обиды и злость, как рукой сняло. Девушка просияла.

— Дошли, — выдохнул Вивьен. Мили показалось, что в этом одном слове прозвучали и облегчение и растерянность. Вряд ли воин сам до конца верил в то, что они смогут подняться.

Последние десятки ступеней беглецы преодолели так быстро, словно и не было у них за плечами смертоносных встреч и испытаний. Ноги сами несли к живительному свету. И он ударил в глаза мягкой золотистой волной предзакатного солнца — не слепящей, мягкой и ласковой. Умирающие лучи приветствовали сумевших выжить. А сами путники, не чувствуя под собой ног, рухнули наземь. Выбравшись из каменного мешка, из холодных объятий дворца-склепа они будто заново слышали шелест травы, ощущали ее мягкость и аромат. Весь мир сжался до размеров небольшого островка с вырастающим из него грубым каменным пальцем.

Мили перевернулась на спину. Высоко в небе неспешно плыли редкие облака. Словно в далеком детстве, девушка начала всматриваться в белых странниц, выдумывая, на кого они могли бы быть похожи.

— Смотри, вон летит дракон, — улыбнулась она, указывая пальцем куда-то над собой.

Вивьен, вскочил на ноги и уставился в небо. Никого.

— Глупый. Вон облако, видишь? Ну, вылитый дракон.

Алхимик закатил глаза, со стоном сел.

— Нет, это ты смерти моей хочешь, — с напускным недовольством сказал он.

Мили хихикнула.

— Подожди-ка, — нахмурившись, проговорил Вивьен. — Посмотри на обелиск. На самую верхушку. Что видишь?

— Ничего, — равнодушно ответила чародейка.

— Вот и я ничего. А должно быть свечение, на которое мы с тобой и клюнули.

Беззаботное выражение сползло с лица Мили. Девушка озабочено думала.

— Я так понимаю, что там внизу ты сделал что-то такое, что теперь разрушает все заклятия фей. Сначала щиты, сдерживающие воду, теперь свет маяка. Ну, или наоборот. Что ты сделал, Вивьен?

— Я вырвался с колонны, убил Обращенную, затем убил Пастыря и потом другого Пастыря, спасая тебя, — начал перечислять алхимик.

Мили лишь поморщилась.

— Ты думаешь, я хоть что-то поняла?

— Извини, — смутился Вивьен. Он и забыл, что чародейка не знает ровным счетом ничего. — Давай сделаем так, — продолжил он. — Я сейчас постараюсь набрать ингредиентов для снадобья. Очень уж мне не нравятся твои раны. Их обязательно надо промыть и смазать. Где бы только взять огонь… Скоро станет холодно.

— Знаешь, — задумчиво сказала Мили, — ты неси дрова и свои цветочки, а с огнем я что-нибудь придумаю.

— Держи, на всякий случай, — Вивьен протянул девушке стилет. — Я быстро, — он не понимал, каким образом чародейка собирается добыть огонь. За время путешествия и многочисленных схваток алхимик растерял все свое снаряжение за исключением отданного стилета и невероятным образом сохранившейся цепи. Но привычка доверять словам Мили взяла верх. Раз уверена, значит, так оно и будет.

Оставшись в одиночестве, девушка привстала на локтях и попыталась осмотреть себя. Увиденное заставило ее застонать. То, что добротная куртка и штаны превратились в драные лохмотья — ее не смущало. Но от вида истерзанного тела хотелось выть. Спасаясь и убегая, думать о ранах было некогда, теперь же разум отказывался воспринимать покрытую растрескавшейся коркой крови плоть своим вместилищем. Мили откинулась на траву и заплакала. Чародейка не понимала алхимика — зачем нужны все эти травы и промывания, если она почти уже труп? Мало того, что ее убивали яд и проклятье лича, так к ним теперь добавились раны от той непонятной гадости, что вливало чудовище. Спасение вмиг перестало быть радостным.