На этот раз я сидел рядом с Приянкой. И всем существом ощущал с ее стороны слабые электрические разряды. Мне хотелось взять ее за руку, но я удержался. Тогда открыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— Закрой окно, — попросила Эша. — Я замерзла.

— Потерпи минутку, — ответил я.

И сосредоточился на словах песни. Певец пел о том, почему возлюбленная не должна входить в его жизнь. Если же она все-таки сделает это, то пусть останется в ней навсегда. Все это находило живой отклик в моей душе. Но меня еще более взволновала следующая песня. Она вызвана во мне воспоминания об автостоянке на тридцать втором километре от Дели.

Я заметил, что Приянка изменилась в лице. Она нервничала. Да, нам с ней придется нелегко.

— Я люблю эту песню, — заявил Врум, когда мелодия заполнила пространство «куалиса».

Я мысленно включил перемотку. И начал заново переживать каждый момент той ночи. Я вспомнил, как Приянка сидела у меня на коленях, как она наступила мне на палец и ударилась головой о крышу машины. О том, как она — осторожно, медленно и вместе с тем восхитительно — занималась со мной любовью. Мне не хватало ее дыхания у меня на щеках, того, как ее глаза смотрели в мои, не хватало сладкой боли, которую я чувствовал, когда она покусывала мочки моих ушей. Почему музыка заставляет тебя вспомнить о том, что ты предпочел бы забыть? Мне хотелось, чтобы меня продвинули по службе. Чтобы Приянка никогда не покидала меня. Чтобы мой мир стал более счастливым.

Я посмотрел в окно. Ветер казался холодным, особенно у меня на щеках. Я дотронулся до своего лица. Черт побери, я понятия не имел, что плачу.

— А теперь ты можешь закрыть окно? — спросила Эша. — У меня волосы совсем растрепались.

Я закрыл окно и постарался покрепче закрыть глаза, но не смог сдержать слез. Не подозревал, что я такая размазня.

Я посмотрел на Приянку. Может, у меня просто разыгралось воображение, но мне показалось, что ее глаза тоже влажны. Она повернулась ко мне, а затем быстро отвела взгляд. Я не мог смотреть на нее, особенно на ее нос.

Врум достал две салфетки и протянул их нам.

— Зачем это? — спросил я.

— У меня тут зеркало заднего вида, — ответил он.

— Мы тоже всё видим, — хором сказали Радхика с Эшей и рассмеялись.

— Веди машину, о'кей? — возмутился я, но салфетку взял. Сделав вид, что вытираю нос, я незаметно промокнул глаза. Приянка поступила так же.

Эша погладила Приянку по руке.

— Вы, ребята, такие забавные. Напомните, как вы познакомились в колледже, — попросил Врум.

— Проехали, — отозвался я.

— Да ладно тебе, Шьям, просто расскажите, и все. Я ничего об этом не знаю, — сказала Радхика.

— Мы познакомились на ярмарке в кампусе. — Мы с Приянкой заговорили одновременно.

Я посмотрел на нее. И мы обменялись почти официальными улыбками.

— Расскажи ты, — предложила Приянка.

— Нет. У тебя лучше получится, — возразил я.

Приянка села прямо и приготовилась поведать всем историю, которую мы рассказывали уже сотню раз, но никогда не уставали повторять.

— Мы встретились на ярмарке в колледже на втором году обучения. У каждого из нас было по стенду. Моя экспозиция была посвящена правам женщин, я показывала слайды, рассказывающие о проблемах, с которыми сталкиваются индийские женщины, живущие в деревнях. У Шьяма был прилавок с видеоиграми. Но к нам никто не заходил — все сразу устремлялись к палаткам с едой.

— А что потом? — Эша не отрывала взгляда от Приянки.

— Тогда мы с Шьямом заключили сделку: договорились, что будем посещать палатки друг друга по шесть раз в день; Шьям будет приходить ко мне и смотреть слайды о том, как женщины вкалывают на фермах, и об образовательных программах для женщин, а я буду играть в «Дум II на игровой приставке, стоявшей в его палатке. Под конец ярмарки я так наловчилась, что стала обыгрывать его, — похвалилась Приянка.

— Без проблем, — перебил ее я. — Можем поиграть с тобой в «Дум II» в любой день.

— Как бы то ни было, мы ходили друг к другу очень часто и под конец почувствовали… — Приянка замолчала.

— Что? — спросила Радхика.

— Мы почувствовали, что обе эти палатки находятся в нашем полном распоряжении, и если мы вместе, то нам никто больше не нужен. — Голос Приянки стал глуше.

У меня в горле появился ком размером с апельсин, и я просто кивнул, пытаясь выглядеть равнодушным.

Мы молчали. Казалось, Приянка вот-вот разрыдается.

— Все идет своим чередом. Жизнь продолжается, и мы переходим к тому, что лучше прежнего. С «плейстейшн» на «Экс-бокс», — заявил Врум.

Ненавижу Врума. Приянка только было расслабилась, но его мудрые слова вернули ее к действительности. Она сменила тему.

— Мы далеко от колл-центра? — поинтересовалась моя бывшая девушка.

Я посмотрел на часы:

— Черт побери, Врум! Уже четыре часа. Сколько нам осталось ехать?

— Километров пять. Я теперь еду медленнее. Хотите, чтобы я прибавил скорость?

— Нет! — закричали мы.

— Мы опоздаем. Бакши будет в ярости, — волновался я.

— Я могу срезать, — предложил Врум.