Это и в самом деле похоже на живой шатер. Дождь усиливается, но никто не обращает на это внимания. Поза, в которой мы стоим, требует всего нашего внимания и тепла наших тел.

— Пресвятая Дева Непорочно Зачавшая, помоги моему сыну, сделай так, чтобы он нашел свой путь, — говорит мужчина, обнимающий меня справа. — Прочтем «Аве Мария» для моего сына.

— Аминь, — отвечают остальные, и восемь голосов начинают молитву.

— Пресвятая Дева Непорочно Зачавшая, просвети меня, ниспошли мне дар целителя, — произносит женский голос из нашего «шатра». — Прочтем «Аве Мария».

Снова звучит «аминь», и следом — молитва. Каждый из восьмерых излагает свою просьбу, и все поддерживают ее своей молитвой. Я удивляюсь самой себе — потому что молюсь, как ребенок, и, как ребенок, верю, что нам будет дарована благодать.

На долю секунды установилась тишина. Я поняла, что пришел мой черед обратиться к Деве с молитвой. В других обстоятельствах я умерла бы со стыда — и ничего бы не сумела из себя выдавить. Но здесь было Присутствие, и оно придавало мне уверенности.

— Пресвятая Дева Непорочно Зачавшая, научи меня любить, как любила Ты, — слышу я свой голос. — Пусть эта любовь крепнет во мне и в том, к кому она обращена. Прочтем «Аве Мария».

Мы молимся вместе, и вновь приходит ко мне чувство освобождения. Столько лет боролась я против собственного сердца, ибо страшилась печали, страдания, забвения. Но я всегда знала, что истинная любовь — превыше всего этого, что лучше умереть, чем перестать любить.

Однако мне казалось, что лишь другие наделены отвагой, необходимой для этого, а у меня ее нет. И только сейчас поняла — есть! Если даже любовь несет с собой разлуку, одиночество, печаль — все равно она стоит той цены, которую мы за нее платим.

«Нельзя думать только об этом, я должна сосредоточиться на церемонии». Священник, который вел нашу группу, попросил разомкнуть кольцо и сказал, что теперь мы будем молиться за болящих. Люди молились, пели, танцевали под дождем, славя Господа и Пречистую Деву. Время от времени все начинали говорить на неведомых языках, покачивая из стороны в сторону воздетыми ввысь руками.

— Тот из нас, у кого хворает невестка, пусть знает, что она выздоравливает, — в какой-то момент сказала женщина.

Возобновились молитвы, а вместе с ними — песнопения и танцы. Время от времени раздавался голос этой женщины:

— Тот из нас, кто недавно потерял мать, пусть крепко верует, что она пребывает в царствии небесном.

Позже он рассказал мне, что это и есть дар пророчества, что некоторые люди обладают свойством предчувствовать, что сейчас происходит за тысячи миль от них или что вскоре произойдет.

Он так никогда и не узнал об этом, но я верила в силу голоса, говорившего о чудесах. Я ждала, что эта женщина вот-вот скажет о любви двоих из нас, я надеялась, что она возвестит — эту любовь благословили все ангелы, святые, Бог и Богиня.

Не знаю, сколько продолжалось это радение. Люди вновь принимались говорить на неведомых языках, пели, танцевали, воздев руки к небу, молились за ближних своих, просили ниспослать чудо, свидетельствовали, что благодать снизошла на них.

И наконец священник, руководивший церемонией, произнес:

— Давайте помолимся за всех тех, кто сегодня впервые участвует в этом харизматическом обновлении.

Стало быть, я здесь не одна такая. Сознание этого успокоило меня.

Вновь зазвучало песнопение. На этот раз я не пела вместе со всеми, а только слушала и просила, чтобы благодать осенила меня.

А нужно мне было многое.

— Примем благословение, — сказал священник. Все повернулись к освещенной пещере на другом берегу реки. Священник прочел несколько молитв и благословил нас. После этого все расцеловались, поздравили друг друга с праздником и разошлись.

Он подошел ко мне. Лицо его было веселей, чем обычно.

— Ты вымокла насквозь, — сказал он.

— И ты тоже, — смеясь, ответила я.

Мы сели в машину и вернулись в Сент-Савен. Как я мечтала об этой минуте, а теперь, когда она наступила, — не знаю, что сказать. Какими словами описать дом в горах, книги и диски, обряд, неведомые языки и шатер, образованный восемью молящимися?

Он живет в двух мирах. Где-нибудь и когда-нибудь эти два мира сольются в один — и мне необходимо понять, как это произойдет.

Но слова в такие моменты ничего не значат. Любовь познается только любовью.

— У меня только один свитер, — сказал он, когда мы вошли в комнату. — Надень его. Завтра куплю себе другой.

— Давай повесим одежду на калорифер. К утру она высохнет, — ответила я. — А у меня есть майка, я ее вчера выстирала.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Одежда. Нагота. Холод.