— Фамилия?! Номер?! — сказал он.

Фрэнк молчал.

— Ты должен назвать свою фамилию и номер во избежание ошибки, — сказал Драмгул. — Таков человеческий ритуал.

— Леоне, пятьсот десять, — безучастно произнес Фрэнк.

— Тебе предоставляется на выбор последнее желание, сын мой, — сказал, подходя к микрофону, священник. — Итак — сигарета, рюмка вина или ласка женщины?

Стоящие за стеклом затаили дыхание. «Карнавал так карнавал, — подумал Фрэнк. — Все равно это все не имеет к твоей душе никакого отношения. Теперь уже только я и Бог, а все остальное — эфемерность».

— Ласка женщины, — сказал он.

Палач и Подручный открыли дверь и ввели в комнату смерти девушку, одетую в длинный синий балахон, лица ее не было видно. Быстрым, как нож, движением Палач сорвал с нее балахон. Перед Фрэнком стояла Розмари.

— Нет!! — вскрикнул он, напрягая икры ног и запястья, пытаясь вырваться из железных объятий, но кресло не выпускало его.

Розмари виновато улыбалась.

— Зачем ты здесь?! — закричал Фрэнк. — Я умоляю тебя, уйди!

— Фрэнк, — тихо сказала она. — Ведь это в последний раз.

Она была в коротенькой юбочке и в газовой белой блузке, под которой просвечивала ее грудь.

Фрэнк хотел опустить голову, он не хотел, чтобы она видела его слезы, но жестокий обруч сдавил его лоб, не давая ему нагнуться.

Розмари скинула блузку, расстегнула и сбросила юбочку. На ней остались лишь узкие полупрозрачные трусики. Ока подошла и села ему на колени, прижимаясь к его груди, обнимая и лаская его плечи и голову, ее жаркие губы покрывали его лицо поцелуями.

— Я даже не могу тебя обнять, — прошептал он.

— Ничего, ничего, — прошептала в ответ она. — Зато я могу. Подожди.

Она встала, сняла, переступая ногами, трусики и пересела на него верхом, он почувствовал влажное обжигающее прикосновение ее лона.

— У вас ровно две минуты, — раздался голос Драм-гула, усиленный громкоговорителем. — Ровно через две минуты будет включен ток.

— Скорее! Скорее!! — зашептала Розмари, нащупывая его фаллос и слегка оцуская свой таз между его ног, чтобы удобнее было ввести.

— А-а-а, — застонал в сладостной истоме Фрэнк.

— Сейчас, подожди, — жарко шептала Розмари, начиная быстро и размашисто работать бедрами, то обнажая, то вновь погружая в себя его фаллос.

— Господи, — прошептал он. — Как хорошо. Розмари двигалась все быстрее. Она хотела успеть

доставить ему его последнее наслаждение. Слезы текли из его глаз. Время словно остановилось. Их тела бились в сладостном быстром ритме, в неистовой попытке успеть настичь последнюю вспышку счастья.

— Достаточно! — громко объявил Драмгул. — Через пятнадцать секунд включается напряжение! Розмари, покиньте осужденного.

— Нет, нет, — зашептала она, прижимаясь к нему еще крепче и покрывая его лицо неистовыми поцелуями. Бедра се метались.

— Все, Розмари, уходи, — попытался освободиться от ее объятий Фрэнк. — Прощай.

— Нет, нет, еще чуть-чуть.

Пот заливал его лицо. Он хотел скинуть с себя девушку, но железные клещи снова вцепились в его руки, ноги, живот и голову.

— Уходи!!! Они включат!!! Они сейчас включат!!! — закричал в ужасе он.

— Сейчас, сейчас, милый...

— Прочь!

Но Розмари лишь еще крепче прижалась к нему:

— Но вот же оно, а-а-а...

Фрэнк чувствовал, как огромная волна, целое цунами неведомого наслаждения словно бы поднимает его над пучиной этой жизни, приближая и приближая яркое солнце, яркое ослепительное солнце, которое, проникая в его жилы, в его кровь, в его сердце и мозг, словно бы растворяет его тело, оставляя вместо него бесконечное счастье.

— Розмари-и-и... — в сладостной судороге задергался он.

Но в следующий момент ужасный и неотвратимый удар обрушился, оглушая его, прокалывая, прорывая острыми железными кольями его барабанные перепонки. И адская вспышка словно разъяла, распяла на длинных иглах его глаза.

— Фамилия?! Номер?! — раздался металлический голос из громкоговорителя.

Фрэнк очнулся, обнаруживая себя снова на досках.

— Леоне, пятьсот десять, — произнес он, автоматически вскакивая и поворачиваясь к видеокамере.