Оправив одежду насколько это было возможно, я, игнорируя боль в лодыжке, подошел к одному из бобби, который как раз поднимал что-то пинцетом с мостовой. Я увидел, что это обрывок кожи монстра — серый и раздувшийся.

— Доброе утро, офицер, — сказал я, откашлявшись.

Полицейский подскочил, как от укуса тарантула, и недоверчиво уставился на меня. Должно быть, мне не удалось произвести на него благоприятное впечатление.

— Доброе утро, — недовольно буркнул он. — Так рано на ногах? — Он посмотрел на кровь на моем жилете и вкрадчиво осведомился: — Что с вами произошло?

— Упал и разбил себе нос. — Я изобразил на лице вымученную улыбку. — И это неудивительно, учитывая, какие тут улицы.

Я физически почувствовал, как завертелись мысли в голове бобби. Сейчас он спросит, что я делаю в этом Богом забытом квартале.

— А все потому, что Рекс сорвался с поводка. У вас есть собака, офицер? — Я осторожно коснулся его сознания, направив мысли в более благоприятное для меня русло.

— Нет, — буркнул он. — Ненавижу собак.

Морщины на его лбу разгладились, и я с облегчением вздохнул.

— Что же здесь произошло? — поинтересовался я.

— Плохо дело, сэр, — ответил он. — Вчера ночью тут напали на девушку. Просто ужасно. — Он покачал головой. — Судя по всему, это был какой-то извращенец. Бедняжка…

— И как она? — будто невзначай осведомился я, думая, что навещу девушку в больнице и в случае необходимости оплачу операцию. Это было меньшее, что я мог для нее сделать.

— Как она? — Полицейский помрачнел, опуская глаза. — Она умерла два часа назад, сэр. Мы ищем убийцу…

Поставив фонарь на пол, Говард спокойно прикурил очередную сигару. Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а он, выпустив в воздух синее облако дыма, постучал костяшками о большой металлический цилиндр.

— Черт побери, — процедил он сквозь зубы. — Роберт, сдается мне, что дела обстоят плохо. Очень плохо.

— Что именно плохо? — раздраженно спросил я.

Его неприятная манера говорить обиняками, которую он не оставлял в течение всех трех лет, что я был с ним знаком, постоянно действовала мне на нервы. Но кое-что я все же понял: если Говард Филлипс Лавкрафт начинал ругаться, ситуация была более чем серьезной.

— У тебя есть идеи по поводу того, что бы это могло быть? — переспросил я, видя, что Говард не собирается ничего объяснять.

— Надеюсь, что я ошибаюсь, — наконец соизволил ответить он.

Голос Говарда мне не вполне нравился — он слегка подрагивал, — а уж это мне доводилось наблюдать не часто.

— Все это напоминает опыт, описанный в «Mystericum Humanum»,одной из книг твоего отца. И если эксперимент удался, то…

— То что, Говард? — Я громко вздохнул. — Говори уже!

— Голем, — коротко произнес Говард.

Казалось, чья-то ледяная рука сжала мою душу. Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя.

— Но, Говард, — возразил я, — Голем — это всего лишь легенда. Еврейское сказание. Это просто выдумка!

— Что ж, поздравляю, — с сарказмом заявил он, и его сигара переместилась в другой уголок рта. — Тогда вчера ночью ты повстречался с выдумкой.

Говард медленно обошел цилиндр, оставив за собой густое облако дыма, и нагнулся, чтобы осмотреть странные латунные инструменты, а затем повернулся к устройству на одной из стен.

— Трансформатор, — пояснил он, приложив ухо к матовой стальной крышке. — Интересно, как им удалось создать столь высокое напряжение? Да, только этого в нашей истории и не хватало.

Проигнорировав мое замешательство, он опустился на корточки рядом с одним из трупов. Это был молодой человек с осколками стекла в груди.

— По крайней мере, этого убил не голем, — констатировал Говард, повернувшись ко мне. — Судя по тому, что ты рассказал нам об этом парне, он просто какой-то ходячий котел с кислотой. Он не мог не оставить следов.

С этим нельзя было не согласиться: придя домой и осмотрев свой пиджак, я обнаружил, что в том месте, к которому прикасался голем, ткань растворилась. Мне повезло, что кислота попала на ткань, а не на кожу, но бок у меня все равно покраснел и слегка побаливал.