Затем человек в накидке тамплиера сделал еще один шаг вперед, и пламя костра осветило его лицо.

Редиран в панике закричал. Крик не был очень громким или протяжным, но в нем выражался весь ужас мира, и даже больше.

Лицо незнакомца было…

Сознание Редирана отказывалось воспринимать это зрелище. В душе часового что-то произошло, и на мгновение его дух пересек границу безумия, спрятавшись, словно напуганный зверь, за стеной сумасшествия. Андре Редиран, тамплиер, за всю свою жизнь не испугавшийся ни одного противника, в одно мгновение превратился в лепечущего идиота. У него за спиной завизжали товарищи, и краем глаза Андре увидел, как из ночной тьмы выступают другие тени. Но он уже не мог на что-либо реагировать.

Парализованный страхом, Андре смотрел на невероятное создание, стоявшее перед ним. Однако что-то в нем — возможно, тот самый инстинкт, который заставляет животных калечить самих себя, чтобы выбраться из ловушки, — еще сопротивлялось. Создание, выбравшееся из глубин кошмаров, с насмешливым хихиканьем двинулось в сторону Редирана, вытягивая вперед свои ужасные руки. Закричав, Редиран отступил, коснувшись костра. Под его подошвами треснула горящая ветка, на него посыпались искры, и его накидка тут же вспыхнула, но он не чувствовал боли. Ослепнув от страха, ведомый чистой волей к жизни, Андре занес меч и ударил чудовищное существо. Лезвие прорвало накидку врага и, оставив глубокую рану в боку, вывело его из равновесия. Незнакомец упал, взмахнув руками, и в этот момент Редиран ударил его ногой.

Не издав ни единого звука, чудовище, защищаясь, выставило вперед руки и повалилось прямо в костер. Его тело до пояса скрылось в адском пламени. Обломки горящего дерева и искры полетели во все стороны, обжигая Редирана.

Но Андре не почувствовал и этой боли; словно находясь под гипнозом, он все свое внимание направил на нападавшего.

Чудовище не погибло.

Температура в сердце гигантского костра была такой высокой, что в нем расплавилось бы и железо, но это создание не погибло! Оно шевельнулось, а затем медленно встало. Передняя часть его накидки и волосы исчезли, за несколько мгновений превратившись в пепел. Тонкий металл кольчуги накалился докрасна. От чудовищной фигуры поднимался столб серого дыма. Его руки были объяты пламенем.

Крики Редирана поднялись до рвущего голосовые связки крещендо, когда фигура, вновь хихикнув, протянула к нему руки.

Но эти крики длились недолго.

Иксмаль разбудил меня уже после наступления темноты. Я проснулся сразу же, чувствуя, как внутри меня нарастают потоки силы, как они пульсируют в моих венах. Я знал, что спал не очень долго, но сон, глубокий и спокойный, восстановил мою магическую энергию. Рывком сев, я натянул рубашку, штаны и хотел было благодарно кивнуть Иксмалю, но юный флейтист уже повернулся и вышел из моей палатки. Признаться, я на него не обиделся. После всего, что я слышал и видел, было удивительно, как Сидящему Быку вообще удалось убедить Иксмаля принимать в этом участие.

Поспешно одевшись, я взял с собой шпагу-трость и амулет Андары и вышел из палатки. Хорошее настроение, в котором я проснулся, исчезло, как только я увидел наш лагерь.

Если еще днем это был вполне нормальный, хотя и маленький палаточный городок, то теперь он превратился в нечто неописуемое. Моя палатка осталась здесь единственной. По-видимому, остальные решили позаботиться о моем покое, в котором я так нуждался. Все остальные палатки убрали, поставив их немного западнее, так что у подножия скалы образовалась пустая овальная площадка, по периметру окруженная серыми валунами. С одного края этой овальной площадки горел костер высотой в человеческий рост. Пламя костра отливало зеленым. На другом краю овала находилась Присцилла.

Она по-прежнему была на лежанке, но только теперь ее привязали, и лежанка уже не стояла на четырех ножках, а была поставлена вертикально у скалы, так что в первый момент мне показалось, будто Присцилла стоит, лениво прислонившись к лежанке, и прижимает к себе книгу обеими руками. Но когда я подошел поближе, то увидел, насколько прочными были тонкие кожаные ремни, удерживавшие ее. У нее, как и раньше, не было сил, а может, она просто не желала стоять самостоятельно. Зато книгу она прижимала к себе, не отпуская даже на миг. Ее лицо было спокойным, однако в широко распахнутых глазах время от времени мелькали проблески смутного страха.

Я хотел подойти к ней, но Сидящий Бык, ожидавший меня у палатки (я, честно говоря, не сразу его заметил), загородил мне дорогу и покачал головой.

— Не надо, — сказал он. — Тебе потребуются все твои силы для того, что мы будем делать.

Я остановился. Вид При, связанной и беспомощной, словно подготовленной к варварскому жертвоприношению, разбивал мне сердце, но я знал, что старый сиу прав. Если у нас и был шанс помочь Присцилле, то лишь в том случае, если мы будем действовать быстро.

Только сейчас я заметил, что индейцы Иксмаля тоже пришли сюда. Казалось бы, они случайно замкнули полукруг, образованный скалами за Присциллой и костром. Свет пламени отражался на их голых торсах, словно они намазались жиром. Их лица в красно-зеленой боевой раскраске были суровы. А еще они были вооружены. Заметив это, я ощутил укол страха.

Беспомощно оглянувшись, я попытался найти Билла, Энни и Постлетвейта. Они стояли с другой стороны площадки, в отдалении от воинов Иксмаля. Лицо Коди, совершенно лишенное эмоций, походило на каменную маску. Он не смотрел на меня. Энни явно была напугана. И только Постлетвейт, казалось, чувствовал себя в своей стихии. Непрерывно переминаясь с ноги на ногу, он все время поправлял на носу очки и время от времени восклицал: «Невероятно!»