Сталинград…

Это слово повторяли советские люди, задыхавшиеся под игом немецких оккупантов. Оно звучало по всему миру, как мощный колокол, находя отклик в сердцах миллионов. Оно звучало и в Ильменских болотах, где на страже Родины стояли полки латышских стрелков.

— Почему нас не посылают на юг, на помощь защитникам Сталинграда? — спрашивали бойцы командиров и политработников. — Там мы бы сейчас пригодились Родине больше, чем здесь.

И так же, как год назад, когда воины нетерпеливо рвались на фронт, им отвечали:

— Командование знает лучше, где мы нужны.

В это время на каждом собрании Яну Лидуму приходилось слышать от стрелков один неизменный вопрос:

— Почему союзники не открывают второго фронта? Чего ждут? Где обещание Черчилля?

Смешки, которыми обычно сопровождались эти вопросы, доказывали, что стрелки сами не верят, ни в грош не ценят обещания Черчилля.

— Открытие второго фронта на Западе зависит от нас самих, — отвечал в таких случаях Лидум. — Чем крепче будем бить гитлеровцев и скорее выбросим их из Советской страны, тем живее станут наши союзники.

…Осенью 1942 года Латышской стрелковой дивизии было присвоено звание гвардейской. В то время дивизия находилась в резерве фронта и стояла в Вышнем Волочке.

В тот день, когда стало известно, как высоко оценило Советское правительство боевые дела латышских стрелков, во всех полках царило радостное оживление.

Ян Лидум обходил роты своего полка, поздравлял молодых гвардейцев и беседовал с ними о большом долге, который теперь предстояло выполнить.

— Будем воевать по-гвардейски! — заверяли стрелки. — Ни болота, ни леса, ни горы, ни реки не задержат нас! Пусть скорее пошлют нас на фронт!

На фронт!

Пробыв несколько недель в тылу, они уже тосковали по боевым делам.

В ненастный октябрьский день, когда леденящий ветер проносился над осенними полями, дивизия приняла гвардейское знамя. Прямо с парада роты направились к железнодорожной станции и погрузились в эшелоны, отъезжающие на фронт. На груди у многих стрелков красовался значок гвардейца, а те, кто его еще не получил, завидовали товарищам.

И снова леса и реки встречали прибывших. Дойдя до своего места во втором эшелоне фронта, они ни за что не хотели рыть землянки: это означало, что на очереди длительная стоянка, а воины хотели скорее быть на фронте. Только строгий приказ командования дивизии заставил их приняться за постройку.

— Долго мы будем здесь бездельничать под кусточками? — ворчали стрелки. — Эти несколько дней и в шалашах из веток можно пожить. Не стоит землянки строить.

Ночные заморозки покрывали ледяной корочкой воду, и у некоторых «дачников» по утрам зуб на зуб не попадал.

Там, у реки Полы, младшего сержанта Анну Пацеплис принимали из кандидатов в члены партии. Ее снайперская винтовка уже отправила к праотцам сорок два фашиста, но Анна хотела в ближайшие месяцы довести это число до сотни. Поэтому она, так же как и другие молодые гвардейцы, не особенно радовалась долгой стоянке во втором эшелоне.

Айвара недавно выписали из госпиталя, и сейчас он находился в резервном полку. В своем последнем письме Яну Лидуму сын рассказал, что его хотят на несколько месяцев послать на курсы командиров среднего состава, и спрашивал, как на это посмотрит отец.

«Обязательно поезжай на курсы и учись так, чтобы из тебя вышел настоящий гвардейский офицер… — ответил ему Лидум. — Некоторое время мы обойдемся на фронте и без тебя, можешь в этом быть уверен».

На этих же Ильменских болотах они услышали радостную весть о разгроме под Сталинградом армии фельдмаршала Паулюса и великой победе Красной Армии. Через несколько недель полк участвовал в ликвидации Демьянского «мешка». После этого все ждали больших событий на Северо-Западном фронте, а Индрик Регут, встретив Яна Лидума у штаба полка, заявил:

— Теперь нашим ножкам достанется! Не иначе, как в один прием промаршируем до Балтийского моря — мой нос уже чует запах латвийских лесов. Ужасно надоело сидеть в этих болотах и кустарниках.

— У нас впереди еще много таких болот и кустарников, пока доберемся до моря, так что запасись терпением, — ответил Лидум.

— Нет, ты посмотри, какие марши они проделывают там, на юге! Не успеваю флажки переставлять на карте. Если бы нам только одну неделю так пошагать на запад, мы бы в два счета были дома.

Лидуму нравились стремительность и нетерпеливость Индрика. Вообще этот парень был ему по душе, только уж очень часто приходилось его сдерживать. Узнав, что Индрик дружил в детстве с Айваром и они вместе учились в начальной школе, Лидум постарался выведать все, что еще удержала память Инги о тех временах, Приятель детских лет Айвара рассказывал ему про детские игры, про старого Лангстыня, про богатство и черствость Тауриня и про то, как мальчиками они с Айваром мечтали о далеких путешествиях. Яну Лидуму была дорога каждая мелочь, которая помогала ему узнать о детстве Айвара.