Оборотень надулся, но на него не обратили внимания. Любопытствующий народ подтянулся поближе. Всем была интересна структура заклинания. Третьяков окинул рисунок многоопытным взглядом и присвистнул от удивления. Заклинание было сложным, многоярусным, и не все его проекции были до конца ясны. Обычному магу разобраться в хитросплетениях многочисленных линий не представлялось возможным. Роландэль как раз закончил последний штрих и с видом художника оглядел свое творение.

— М-да… — критически хмыкнул он. — Тут сам демон не разберет, что к чему…

Удар носка превратил рисунок в ровную поверхность. Народ жалостливо вздохнул и отхлынул, как морская волна от каменного утеса. Топтавшаяся сзади Мелена тщетно пыталась разглядеть что-либо за широкими спинами мужчин. Ведьма тянулась изо всех сил, даже встала на цыпочки, а когда разочарованные истребители вкупе с эльфами сделали шаг назад, девушка не удержалась и рухнула к ногам Роландэля. Впрочем, тот не обратил на это никакого внимания.

, — Ладно, — глубокомысленно изрек он, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Это мы сейчас поправим. Будем делать трехмерную модель!

Все заинтересованно подались вперед. Поднявшаяся было на ноги Мелена получила мощный тычок со стороны задних рядов и со страстью молодой возлюбленной, встретившейся с предметом своих грез, крепко обняла ближайшее дерево. Прямо бери кисть и картину пиши, а потом — хочешь на стенку вешай, хочешь так любуйся.

— Поосторожней нельзя? — прошипела ведьма, отлепляясь от дерева. — Тут, между прочим, кроме вас, тоже люди есть.

Справедливое замечание нагло проигнорировали. Роландэль легко взмахнул палочкой, как дирижер за пультом перед симфоническим оркестром. На конце прутика возникло легкое золотое свечение. Его можно было принять за маленькую искорку или блестку, слетевшую с маскарадного костюма. Осторожными, точно выверенными движениями эльф принялся водить палочкой по воздуху. Искорка плавно вытянулась, удлинилась, превратилась в тонкий лучик. Лучик принялся извиваться, складываясь в причудливый узор, послушный воле своего создателя, и перед изумленной публикой стало формироваться нечто кружевное и прекрасное, как изящное творение лучших кружевниц. В другое время восхитилась бы. Честно. Но испорченное с самого раннего утра настроение не способствовало созерцанию магических узоров.

Роландэль сделал последний взмах и остановился, явно любуясь творением своих рук. Народ тоже застыл в умилении. Я смерила всех мрачным взглядом, пытаясь пригладить растрепанные со сна волосы, что ничуть не улучшило моего внешнего вида.

— Если меня разбудили в несусветную рань только для того, чтобы я смогла оценить всю прелесть эльфийской магии, то совершенно зря. Не оценила. Нет у меня подходящего эмоционального настроя.

Все посмотрели на меня, как на язву. Я заслуженно возгордилась. В самом деле, почему плохое настроение должно быть только у меня?

— Интересно, — мягко улыбнулся Киркиэль. — И что же поможет создать у леди подходящий для молчаливого созерцания прекрасного эмоциональный настрой? Свечи? Столик на двоих? Изысканный букет?

— Леди утром может помочь горячая ванна, хороший массаж и вкусный завтрак, остальное можете оставить себе, — парировала я, нахохлившись.

Роландэль не обиделся. Он даже бровью не повел.

— Печально слышать, Дарриэль, что вас не трогает ничто прекрасное, а все устремления сводятся к примитиву: мягко поспать, сытно поесть.

— А еще хорошо помыться. Впрочем, я никогда этого и не скрывала. Это вы, эльфы, способны в самом простеньком заклинании нагородить уйму никому не нужных излишеств, истратив на вычурную конструкцию прорву магии, а потом, тихо млея от восторга, созерцать результат, усевшись в позу лотоса.

— Да! — рассмеялся Третьяков. — Виктория у нас — ведьма простая. Ей не до высоких материй, лишь бы на столе стояла вкусная еда.

Я покосилась на командора. Интересно, если жахнуть по нему файерболом, он успеет отскочить или нет? А ответить чем-нибудь сможет? Или все-таки успею убежать?

— Между прочим, от хорошего завтрака я бы тоже не отказался, — вступился Филька, чем вызвал у меня волну благодарности.

— Да! — поддержал оборотня вампир. — Война, знаете ли, войной, а обед по расписанию. Правда, в данном случае завтрак. Но это дела не меняет. К тому же на диету мы не соглашались.

Солидарный мой, невольно умилилась я. Хотя когда среди окружающих находишь понимание только у нежити, это наводит на некоторые размышления.

— Нежити слово не давали, — отмахнулся Новгородский. — Свежая кровь на завтрак не предусмотрена регламентом и не входит в продовольственный паек.

— А это, любезный, зря. Очень даже зря. Вы находитесь в шорах предубежденности, — глубокомысленно изрек Драго, эффектно распахнул крылья и завернулся в них, как в плащ. — Разнообразие в рационе еще никому не мешало.

— Стремление утолить голод всегда было присуще человечеству… — философски заметил Киркиэль. — Причем эта истина одинаково относится ко всем его проявлениям: гастрономическому, интеллектуальному и так далее. Если прекрасная леди желает получить вкусный завтрак, не вижу в ее стремлении ничего предосудительного. Более того, даю честное, благородное слово, что лично позабочусь о доставке великолепной трапезы голодной даме, если она не откажет мне в одной любезности.