Миссис Крамп выбрала Озерный край не только из соображений комфорта, но и из сентиментальности. Уж она-то точно имела практическую жилку, хотя сейчас всеми силами старалась скрыть ее. Миссис Крамп всячески стремилась проникнуть в высшее общество в самом Ливерпуле, но все ее попытки потерпели крах. Оставалось неясным, то ли мистер Крамп проявлял излишнюю осторожность, то ли просто был чересчур упрям, в то время как миссис Крамп оказывалась либо слишком назойливой, либо не в меру кокетливой. Ответные приглашения тоже особого успеха не принесли: частенько, к стыду миссис Крамп, ее приглашения холодно отклонялись, и те, ради кого она с такой готовностью шла на разумные расходы, просто манкировали ее балами. Озерный край, который она пару раз посещала еще до замужества и путешествовала по нему с друзьями, казался золотым и доступным уголком для знати. И кроме того, как она выяснила, он стал довольно моден! Книги, гравюры, статьи, пародии, художественные полотна, стихи принесли ему немало славы. Многие желали отправиться на Озера, и к тому же война с Францией не давала возможности иностранцам приезжать сюда на отдых. Они прибыли в Грасмир в полной убежденности, что уж здесь-то их ждет настоящий эдем, но сразу же столкнулись с весьма неприятной действительностью — никто не желал, чтобы они строили дом в такой райской деревушке. Это стало причиной настоящей бури, которая день ото дня набирала силу.

Они уже подошли к берегу озера напротив отмели Аллан, когда мистер Крамп закончил рассказывать о своих бедах. И полковник Александр Август Хоуп, член парламента, выразил искреннее сожаление по поводу этого столь удручающего факта, а также оказался весьма любезен, предложив помощь в решении данного затруднения, каковая тут же была принята несчастным торговцем с выражением самых сердечных благодарностей. Полковник Хоуп и представить себе не может, заверил мистер Крамп, схватив руку благодетеля и с невероятным энтузиазмом принявшись ее трясти, каким благодеянием является для них такая поддержка. Эмоции торговца были абсолютно искренни. Его и в самом деле поразила та волна негодования, которую вызвал он сам. Более всего возмущалась группа поэтов, приехавших в долину совсем недавно. Однако мистер Крамп не праздновал труса и продолжал с завидным упорством добиваться своего, не собираясь отказываться от задуманного; он был решительно настроен построить в этом райском уголке собственное гнездо, приезжать в него на лето и наслаждаться счастьем с женой и дочерью. Поддержка полковника Хоупа могла оказаться весьма своевременной. Миссис Крамп выразила благодарность красноречивым молчанием, однако одарив Хоупа взглядом, который, как он заметил, ясно свидетельствовал о том, что его благородство поразило леди в самое сердце.

На этой эмоциональной волне они и расстались, пообещав друг другу встретиться позже во время обеда, или чая, или ужина… и не забудьте о нашей дочери и о нашей лодке, уж ею вы можете пользоваться всякий раз, как вам вздумается порыбачить, и до скорой встречи, полковник Хоуп, до скорой встречи… только местные жители называют эти холмы взгорьями…

Хоуп вынужден был покинуть их. Проведя менее часа в компании этих субъектов, Хоуп едва не дошел до точки кипения. Он не разрабатывал тактику и стратегию общения с теми, кто и сам с готовностью капитулировал перед ним. Собственный успех впечатлил Хоупа, хотелось его закрепить. Но хотя полковник прочесывал склоны холмов по берегам озера с особым тщанием, никого более так и не выловил.

Он отыскал Баркетта с Сильвией и отправился на озеро половить рыбу. Лодка Крампов была великолепна: недавно выструганная, более подходящая для пикника, нежели для рыбалки, на удивление удобная и крайне легкая в управлении. Баркетт обратил внимание, что за деньги даже от такой посудины можно добиться немалой скорости, поскольку вручную сработанные весла были сделаны на совесть, да и уключины имели весьма продуманную конструкцию.

Сильвия насаживала приманку. Баркетт греб. Хоуп управлял рулем. Они поймали четыре форели. И все это время Хоуп мечтал о большом состоянии.

То, что Баркетт сидел на веслах, Сильвия прикрепляла наживку, а сам он управлял, весьма нравилось ему. Но гораздо больше он желал иметь собственную отличную лодку и средства, позволяющие содержать эту лодку, а также породистых лошадей, превосходные коляски, великолепную одежду. Одним словом — Состояние. Если иногда, в моменты отчаянного сумасшествия, Хоуп жаждал общения с женщинами, то гораздо чаще все его стремления и желания устремлялись к богатству. Этот зов имел такую силу, что никогда не смолкал в его сознании, точно нытье уличного попрошайки, которое преследует тебя повсюду, куда бы ты ни шел. Это был голос древней и неискоренимой жажды.

Имей он состояние мистера Крампа… после встречи с торговцем мечты о деньгах совершенно вытеснили из его сознания мысли о каких бы то ни было плотских утехах.

За весь оставшийся день он холодно и отчужденно обменялся кое с кем парой дежурных любезностей, предпочитая иллюзорные фантазии действительности. К тому же Хоуп хотел подготовиться к встрече с дочерью.

Его продолжали мучить кошмары, и борьба Джона Августа, которую, как он думал, ему удалось разрешить в Баттермире, снова начала напоминать о себе. Возможно, новое возвращение Августа сулило ему еще большее смятение, нежели раньше, и полковник боялся заснуть. Облегчение принес опий, добавленный в бренди.

Раньше он верил лишь в плотскую любовь, однако все его романы сводились лишь к коротким интрижкам, никаких постоянных связей, но случалось, и такие короткие связи являлись ключом для всех будущих возможностей.

Лежа в постели и прислушиваясь к тихим шорохам уснувшей гостиницы, он интуитивно ощущал, что Сильвия была для него совершенно доступна, возможно, она тоже не спала в этот самый момент. Однако он усилием воли выбросил из головы эту мысль: последний лучик добродетели, которая снизошла на него на перевале Хауз-Пойнт. Важней было другое: Хоупа беспокоил ее отец. Полковник был почти уверен, что хитрая лиса использует Сильвию в качестве наживки, чтобы поймать на крючок богатый улов. Более того, утром прибудет дочь Крампа. Все эти соображения подталкивали его к отказу от требований плоти. Он накажет свою похоть: он задушит и уничтожит греховное стремление, он сломит его…

Однако уж поздно ночью он проснулся от собственного крика. В жутком кошмаре ему привиделось, как неуловимые, ужасные существа, выбравшиеся из-под гигантских, заросших мхом валунов, поползли по его ногам, впившись в белую кожу, и принялись влажными ртами высасывать его кровь, а прямо над его лицом свисали веревки, снасти, сети и гигантская провисшая паутина завязанных и покрытых сплошными узлами конопляных лесок. Неспешно покачиваясь, они опускаются все ниже, стремясь захватить его в ловушку, откуда-то доносится детский плач. И куда бы он ни посмотрел, всюду жадные женские рты и никаких других черт, только рты, мясистые, багровые, точно слива, языки, зубы, белые, как пена на падающей воде, и руки, крючковатые, с черными ногтями. Они ползут к нему по одежде, по груди, по лицу — и вновь детские крики, — разрывая кожу на его голове до самого черепа…