Эти вопросы стали неожиданностью даже для самого Хоупа, но, задав их, он почувствовал себя уверенней и спокойней. Николсон был обескуражен не менее своего собеседника: он так и замер на месте, и всю оставшуюся жизнь он описывал и пересказывал этот момент с трепетным благоговением. Хоуп ободряюще улыбнулся тощему, нервному священнику, в своей черной одежде напоминающему кладбищенский указатель. Холмы отчетливо просматривались на фоне неба; мужчины, женщины и животные неторопливо пересекали луга, как тут было заведено еще с незапамятных времен, и Хоуп вдруг почувствовал неимоверную усталость от этой жесткой почвы под ногами.

Николсон с трудом подавил в себе возрастающее любопытство, сумев удержаться в рамках вежливости.

— Две недели, — ответил он наконец. — Дело обстоит так, что здесь или в любом другом месте процедура все равно займет две недели или чуть больше. Но если бы вы отправились в Уайтхейвен, если бы там у вас был кто-то, к кому можно обратиться…. — Он замолчал, чтобы дать время Хоупу осознать все величие этого английского порта.

Николсон поистине гордился торговой мощью Уайтхейве-на: множество кораблей, торговцы, шум и гам, деньги, толпы людей вызывали у него неизменное восхищение, чего никогда не удостаивался Озерный край. По мнению Николсона, в Уайтхейвене заключалось будущее всего мира. Мисс Скелтон не выносила этого места.

— Уайт-хейвен, — по частям повторил Хоуп.

Когда он произносил их, волна умиротворенности разлилась по его телу — какие слова!

— … то, может быть, обошлось бы неделей, — рискнул предположить Николсон.

Хоуп кивнул и торопливо отвернулся, чтобы не выдать нахлынувших на него чувств.

Он пальцами перебрал монеты у себя в карманах. Три гинеи и немного мелочи. Он остался должен Джорджу Буду приличную сумму, к тому же еще предстояло платить по счетам в гостинице «Рыбка». Он бы с удовольствием отложил эти выплаты: его долг в Грасмире тоже был внушительным… если вернуться туда в самом ближайшем будущем, то еще пятьдесят фунтов у мистера Крампа выпросить можно. Но Крамп — это такая карта, разыгрывать которую следует весьма осторожно; в самое скорое время торговец должен получить бумаги, уличающие кое-кого. Мур? Это было бы неплохой игрой. Мур смог бы отказать. И эта мысль развеселила его еще больше. Когда он повернулся к священнику, на его открытой ладони лежало три гинеи.

— Возьмите это для бедных прихожан, — предложил он Николсону, — или поступите с этими деньгами, как сочтете нужным.

Благодарность Николсона только еще больше улучшила расположение духа Хоупа. К тому времени, когда они со священником вернулись в маленькую гостиницу, полковника переполняло нетерпение.

Что касается страхов мисс Скелтон, то они выражались в игривом и в то же время непрекращающемся перечислении всех благ и выгод, которые сулил брак с приходским священником. Николсон, несмотря на все преграды, продолжал свои ухаживания, и Хоуп искренне полагал, что тот получает удовольствие уже от одной только эфемерной надежды добиться ее руки, даже если холодное и отчужденное отношение к нему молодой женщины станет причинять ему и вовсе нестерпимую боль. Когда Хоуп со Скелтоном наконец-то вышли на улицу покурить, мисс Скелтон пришла в негодование от того, что ее оставили наедине с серьезным и печальным Николсоном, который все время чего-то ожидал от нее. В течение последующих нескольких дней мисс Скелтон во всех подробностях в своем дневнике описывала эту встречу с Хоупом, который то ли пытался заставить ее ревновать, то ли испытывал ее. А преподобный Николсон все эти дни сплетал короткие минуты их общения в бесконечную нить сладостных и в то же время несбыточных надежд.

— Для таких отдаленных мест, как эти, земля в здешних долинах не такая уж дешевая, как вам могло показаться, — заметил мистер Скелтон. — Большая ее часть принадлежит дворянству, и вам, сэр, нет никакой надобности объяснять, насколько наши аристократы дорожат своею поместной землей. Были ли за всю историю мира более прочные семьи? В этих краях есть семьи — взять хотя бы семью Лоутерсов, хороший пример, — которые заложили основу своего благополучия еще за сто пятьдесят лет до Завоевания и все еще приумножают свое богатство.

— Они всеми силами стараются сохранить свои права на наследование, не так ли? — поинтересовался Хоуп.

— Да, и в этом отношении весьма упрямы, — заметил Скелтон.

— А не знаете ли вы, как можно заставить их передумать?

— Вам придется встать как можно раньше, — задумчиво сказал Скелтон, пытаясь показать, что и сам он встает с первыми петухами и что конечно же этот серьезный вопрос не стоит обсуждать вот так, походя, попыхивая трубкой: хитрый план Хоупа развивался полным ходом и, конечно, был под контролем.

— Полагаю, — заметил Хоуп, — хитрость заключается в том, чтобы в первую очередь забрать у них общественные земли [40] .

Это несколько подорвало бы их хозяйство и сломило бы их непримиримый дух.

— Именно. — Скелтон кивнул, одобряя подобную рассудительность.

— А затем, если вам улыбнется удача, они просто вынуждены будут продать земли.

— Именно таким образом я и приобрел те земли, что лежат дальше, в верховьях долины. Старая добрая семья Фостеров владела ими испокон веку… но она просто не могла выжить. Очень набожные и приличные люди. Но им пришлось продать земли.

— Продать или умереть от голода…

— Боюсь, что так и есть. Закон жизни, полковник…

— И много было претендентов на их владения?

Скелтон с заговорщицким видом щелкнул себя по носу и громко, отрывисто расхохотался.

— Нас даже можно считать неплохой перспективой для тех фермеров, которые умирают с голода, не так ли?

— Не обязательно, сэр. — Скелтон не понял скрытого смысла, заключенного в вопросе, который был задан со столь невинным видом. — Сам я накупил земель вполне достаточно и, в отличие от ваших пэров, был бы не прочь продать лишние акры.