В ходе моего участия в боевых действиях в Корее капитан Григорий Иванович Гесь был одним из самых успешных летчиков нашего 176-го гвардейского полка. В одном из воздушных боев он атаковал группу поршневых штурмовиков Ф-51 «Мустанг» и, сблизившись с одним из «Мустангов» вплотную (метров на 80), открыл огонь. От попадания снарядов «Мустанг» развалился в воздухе, и Гесь, не успев отвернуть, столкнулся с обломками. На его самолете был поврежден и заклинен стабилизатор, самолет перестал управляться в вертикальной плоскости, то есть не мог ни увеличить угол набора, ни уменьшить его и перейти в планирование. К счастью, его самолет мог лететь по горизонту и делать плавные развороты, так как элероны еще работали.

Гесь развернул самолет и стал выполнять полет к своему аэродрому, чтобы катапультироваться там. Но во время полета он заметил, что при увеличении оборотов самолет начинал набирать высоту, при уменьшении – снижаться. Увеличив обороты и набрав высоту 5000 метров, Гесь подошел к аэродрому. Погода стояла прекрасная, и у него в голове возникла отчаянная мысль: «А что, если попробовать посадить машину?» Он поставил кран шасси на выпуск, шасси начало выходить. Самолет несколько клюнул вниз, но увеличение оборотов восстановило горизонтальный полет. Гесь попробовал выпустить посадочные щитки, но самолет сразу перешел на резкое снижение. Ему пришлось убрать щитки, и горизонтальный полет восстановился.

О своем решении произвести посадку с отказавшим управлением Григорий Иванович доложил по радио. Сначала ему запретили посадку, но после повторного доклада все же решили рискнуть и разрешили заходить и садиться. Григорий зашел издалека, выполнив четвертый разворот на высоте 200 метров, километрах примерно в 40 от аэродрома. Выйдя на прямую, он немного убрал обороты и начал плавное снижение. К дальнему приводу, который был в 5 километрах от посадочной полосы, он подошел метрах на пятидесяти и, продолжая постепенное снижение, к началу взлетно-посадочной полосы подошел уже метрах на двух. Как только самолет оказался на высоте полметра, Григорий сразу же убрал полностью двигатель, а затем выключил его, выпустил тормозные, а после приземления и посадочные щитки и начал торможение. Посадка была выполнена хоть и не блестяще, но ВВП для пробега хватило: самолет остался целым.

За этот подвиг Григорий Иванович Гесь был представлен командованием дивизии к званию Героя Советского Союза. Всего он сбил 12 самолетов. После войны он жил в городе Электросталь: никакой другой специальности, кроме летчика, он не имел и потому работал в кочегарке.

Серафим Субботин пришел в наш полк уже после Отечественной войны из другой части. Интересно, что в авиацию он попал из кавалерии, поэтому мы звали его «кавалеристом». Но уже в первых боях в Корее капитан Субботин показал себя одним из самых отважных бойцов и в первом же бою, в знаменитом бою 12 апреля, сбил «Сверхкрепость». После этого в многочисленных боях он сбил до десятка вражеских самолетов.

В одном из боев он звеном атаковал группу из 24 «Сейбров», сбил одного из них, но его ведомый также увлекся атакой, и они оба попали под удар прикрывающего звена «Сейбров». От попадания пуль в самолете Субботина остановился двигатель. Обернувшись, Субботин увидел сзади «Сейбр» и, чтобы выйти из-под огня, сделал переворот и начал пикировать. «Сейбр» устремился за ним и, сблизившись с ним метров до 50, продолжал почти в упор расстреливать самолет Субботина.

Видя, что его сейчас собьют и что уйти из-под огня нет никакой возможности, Субботин выпустил тормозные щитки. Его самолет сразу же резко затормозился, летчик «Сейбра» этого не ожидал и не успел отвернуть в сторону. Самолеты столкнулись, и оба разрушились. Летчик «Сейбра» от столкновения, видимо, погиб – во всяком случае, он не катапультировался и разбился вместе с самолетом. По его найденным документам было установлено, что он был немцем. Более того, этот день был днем его рождения. Мы решили, что он, видимо, хотел отметить его сбитием «МиГа».

Субботину удалось катапультироваться, но так как скорость при катапультировании была слишком большой, то он ударился о киль и несколько повредил плечо. Все же после нескольких недель лечения в госпитале Субботин вернулся в полк и продолжал летать. Затем он окончил Военно-воздушную академию и служил на командных должностях. Был начальником авиации дивизии на Урале.

Но, видимо, что-то повлияло на его психику, потому что он стал еще более самолюбивым, чем раньше, и очень болезненно воспринимал всякие замечания по службе. В 1965 году в честь 20-летия Победы правительство подарило Героям Советского Союза золотые часы, но только тем, кто получил это звание за подвиги в Отечественную войну. Никто из «корейских» героев не высказал недовольства, но Серафима это явно очень задело. Он надел на руку будильник, написал на нем «Герою Субботину» и стал демонстративно ходить так по штабу.

Его немедленно послали на медкомиссию. Никаких видимых отклонений психики у него не нашли, но тем не менее начальство перевело его на равноценную и даже несколько высшую должность заместителя командира дивизии, и он уехал в Архангельск. Затем он уволился и жил на Украине, в Черкассах, где впоследствии заболел и умер. Ну а «корейским» героям часы подарили – то ли это, то ли еще что-то повлияло. Справедливость восторжествовала.