— Придется работать на предельных режимах.

— На предельных?

— Так точно!

— Чего же вы сидите! — рассвирепел генерал. — Соедините меня с Москвой!

И тут наконец Саня понял, по каким именно делам оказался в их лесной глуши генерал Матвеев Николай Дмитриевич. Разговор у проходной, разбор полетов, пристальный, изучающий взгляд, брошенный вслед, «случайный» визит — все соединилось в тугой узел, и военный летчик Александр Сергеев почувствовал: в его судьбе произошел грандиозный переворот. Настолько крутой и грандиозный, что ни Командир, ни генерал, прекрасно знающие об этом, ничего не хотят говорить. Но скажут потом. Позднее. Когда старлей доблестных ВВС в паре с майором Никодимом Громовым выполнит акробатический трюк на рулежной дорожке, бросит свою машину в сердце стихии, и, проутюжив бушующее пространство, вернется на аэродром. Ждать осталось недолго. Недолго осталось ждать, подумал Саня и весь обратился в слух. Генерал заканчивал разговор с Москвой.

— Летчики? — весело переспросил генерал. — Летчики выдержат, товарищ Главком. Отличные летчики!.. Хорошо… Есть!.. Будет сделано!

Аккуратно положив трубку, он долгим, внимательным взглядом посмотрел на авиаторов.

— Вам разрешается использовать машину на всех максимальных режимах. Без ограничений. Только смотрите у меня! — Точь-в-точь, как начштаба, он потряс воздух кулаком. — Без этого! Без этого!

— Так точно! — дружно рявкнули летчики. — Без этого, товарищ генерал!

— Остряки-самоучки, — буркнул генерал, стремительно направляясь к двери. — В такой ситуации передразнивать высокое начальство?! Да я вас… Чего стоите? — обернулся у порога. — На аэродром! Вам поручено особое задание!

— Есть на аэродром!

Они взлетали поодиночке, из разных капониров, с разных рулежных дорожек. Саня не видел, как стартовал вечный комэск, — облаченный в противоперегрузочный костюм с гермошлемом, он сидел в кабине, ждал. Озноб неопределенности уже подкрадывался, лихорадил все тело, и это было хуже всякой болезни. Он не знал, как стартовал вечный комэск. И лишь когда три «К», готовивший самолет к полету, победно поднял перед фонарем правую руку и отскочил в укрытие, Саня понял, что майор Громов сумел подняться в воздух. До хруста в пальцах зажав тормозной рычаг, он осторожно повел вперед сектор газа. Из сопла, в специальный отражатель, поставленный механиками позади машины, ударило резкое, ослепительное пламя. Острое жало фюзеляжа опустилось, припало к земле, скрипнули амортизаторы передней стойки шасси, могучий истребитель-бомбардировщик напоминал ревущего зверя, готового к прыжку.

Саня отпустил тормоза.

Зверь прыгнул, выскочил из укрытия, и тут же его тряхнуло, как игрушку, потащило в сторону. Летчик резко двинул правой педалью, выровнял положение машины, но скорости еще не хватало — самолет продолжал боком сползать к порыжелому летному полю, вычерчивая на асфальте всеми тремя колесами черный, смолистый след. Саня включил форсаж и одновременно изменил геометрию крыла. Могучая сила оторвала истребитель-бомбардировщик от земли, понесла вверх и сразу швырнула обратно, точно собираясь безжалостно расплющить, вмять в жухлую траву. Невероятным усилием Саня удержал дрожащую, падающую машину в горизонтальном полете. Каких-то четыре секунды этой изнурительной борьбы со стихией вымотали его почти полностью. Пот лил ручьями, дыхание участилось, будто после марафонской дистанции, сердце стучало, как скорострельный пулемет. Но Саня удержал машину и, плавно взяв ручку на себя, начал осторожно набирать высоту.

— Восемьсот первый, — зазвенел в наушниках бесстрастный голос Командира, — курс триста пятнадцать, эшелон восемь. Семьсот пятнадцатый вас встретит.

— Понял, курс триста пятнадцать, эшелон восемь.

Стрелка указателя скорости приблизилась к красной черте. За Санькиной спиной раздался слабый хлопок, точно выстрел из пневматического ружья, звуки в кабине стали мягче, хотя и не исчезли совсем. Рев, грохот, тряска — все осталось, но теперь самолет, обгоняя звук, как масло разрезал воздушное пространство и никаких ураганов для него больше не существовало. Ревущий зверь в скорости обретал силу.

— Восемьсот первый, — будто рядом рявкнул майор Громов. — Я над тобой, иду на место!

— Понял, наблюдаю!

Самолет вечного комэска медленно опустился, встал впереди, слева. Держась крыло в крыло, пара истребителей-бомбардировщиков сделала боевой разворот и взяла курс в район приземления спускаемого аппарата космического корабля. Где-то далеко внизу черными стаями проносились облака, прозрачное голубое небо набегало на фонари кабин, точно вокруг ожили, засветились наяву пейзажи Рериха. Но Саня ничего не видел, ни о чем не думал. Он превратился в комок нервов, ожидания, воли. Стоило майору Громову чуть-чуть двинуть ручкой управления или сектором газа, и старлей доблестных ВВС абсолютно синхронно выполнял те же движения. Две машины, словно в одной связке, шли в район поиска.

— Поехали за четыре! — бросил Громов, видимо желая проверить реальные возможности машины.

И Саня, подчиняясь законам движения в паре, немедленно двинул вперед сектор газа — за красную черту, где раньше стоял ограничитель. Двинул осторожно, с опаской, готовый в любое мгновение отбросить рычаг назад: они никогда не работали на такой фантастической скорости, не знали ее характера, особенностей, норова. Нервы напряглись в ожидании, взгляд с тревогой ощупывал приборную доску — скорость могла всё. Могла тряхнуть, расплющить, могла дрожью отдаться в машине и ручке управления, могла смять и раздавить, могла безжалостно швырнуть вниз. Но… ничего не произошло. Они неслись быстрее любого снаряда, быстрее пули, а самолет шел так же беззвучно и плавно, как прежде, и лишь стрелки на приборной доске вздрогнули, поползли по циферблатам.

— Хороша штучка, — хохотнул Громов. — Как считаешь?

— Годится, — ответил Саня.

— Ладно, — с сожалением вздохнул комэск. — Туши примус. Квадрат под нами.

Они швырнули машины в черную, мутную завесу, проткнули тучи и сразу взмыли вверх: нижнюю кромку облаков отделяла от земли всего секунда полета. Точнее — 0,79 секунды. Столь короткое время — ни больше ни меньше — отводили им приказ и погода на обнаружение спускаемого аппарата космического корабля. Предприятие казалось абсолютно безнадежным — все равно что пытаться искать в глухом лесу единственный растущий там гриб. Даже хуже. В отличие от грибника, не могли они спокойным взглядом окинуть каждый клочок земли, каждый бугорок и ямку; их самолеты неслись на бешеной скорости, стирая все краски в однотонное серое полотно. А гасить скорость не позволяли условия: стоит выпустить крылья, как ураган подхватит бригантины, поднявшие паруса, сомнет, уничтожит. Только скорость, огромная, неподвластная стихии, единственная охранная грамота военных летчиков, позволяла майору Громову и старшему лейтенанту Сергееву работать там, где любую тихоходную машину давно бы раздавило всмятку.