— Да! Есть над чем подумать, — протяжно произнес генерал, откинувшись на спинку стула.

Подняв руку, он коснулся согнутым указательным пальцем мочки уха. Затем после короткого раздумья резко выпрямился на стуле и решительно произнес:

— Ну что ж, думаю, что следующий очередной отпуск у тебя будет удачливей.

Через год поездка офицера на родину действительно оказалась более удачной. Приехал он из своей Лабы уже не один, а с женой. Его избранницей оказалась рослая, стройная, спортивного сложения кареглазая казачка, с которой он навсегда связал свою жизнь, живя в мире и согласии.

После возвращения из этого отпуска, не успев даже разложиться с вещами и немного отдохнуть, офицер, оставив в тесной девятиметровке молодую жену, представившуюся соседям по коммунальной квартире Нелли Павловной, сразу к генералу. Доложить о возвращении из отпуска и радостном событии, которое совершается в личной жизни человека, как правило, один только раз. Как на крыльях взлетел он на второй этаж штабного здания и сразу в приемную.

— Ой, извините, пожалуйста! — вскрикнула от неожиданности секретарь, поправлявшая у большого углового зеркала свою модную прическу и увидев в его отражении бесшумно входящего нового посетителя.

— Ничего страшного, Вера. Здравствуйте! Секретарь большого начальника всегда должна выглядеть привлекательно.

— Спасибо за комплимент, Василий Федорович, здравствуйте! С возвращением из отпуска Вас. Как Вы там отдохнули на своей Кубани? Расскажите.

— Обязательно, Верочка, но только не сейчас. Сейчас мне нужно к генералу. Иван Иович у себя?

— Нет, там сидит уже полковник Матвеев, но его сейчас тоже нет. Уехал на испытательные «направления». Будет часа через два.

— Как? А генерал? — воскликнул от неожиданности и удивления офицер.

— А генерал получил назначение в другое место и принимает сейчас новый полигон. Он крупнее нашего.

— Никогда не мог бы подумать… Разговоры были еще до моего отпуска, но чтобы так быстро! Вот досада! Вот что значит не везет! Мне, конечно. За генерала ничего не могу сказать.

Офицером овладело чувство досады не оттого, что у полигона сейчас новый начальник Иван Тихонович Матвеев, бывший начальник первого отдела, а оттого, что он лишен возможности не только похвалиться, но и обрадовать генерала, который проявлял столько внимания и заботы об устройстве его личной жизни.

— Ну что ж, — сказал он, уходя из приемной, теперь придется представляться новому начальнику.

Вскоре до него дошла и другая неожиданная весть. Двое офицеров, недавних его подчиненных, решили в воскресный вечер сделать «вылазку» в ближайший поселок Шурово, чтобы немного развеяться и отдохнуть за пределами скучного в обыденной стандартной жизни военного городка. Но один из них вернулся в тот же вечер полураздетый и с телесными повреждениями (распухшей губой и синяками под глазами). Другой, это был Силыч, вышел на второй день на службу как ни в чем не бывало, целым и невредимым. Только шапка-ушанка была явно не его размера, наполовину закрывала глаза. На вопрос непосредственного начальника и товарищей по службе: «Где был вчера?» был один ответ: «Там, где я был, меня уже нет». Оба получили одинаковые взыскания. Новый начальник полигона без особых расследований случившегося «врезал» обоим на «полную катушку» в пределах прав, предусмотренных Дисциплинарным уставом по занимаемой генеральской должности. Как видно было из приказа по полигону, Силыч наказан за то, что оставил своего товарища на произвол судьбы.

Офицером, об устройстве личной жизни которого проявлял заботу генерал, как можно догадаться, был В.Ф. Лютый.

Был он уже в звании инженер-майора и исполнял должность ученого секретаря научно-технического совета полигона, а в то время, когда со своей «братией» оказался случайным «гостем» в квартире начальника полигона, был рядовым испытателем на 2-м «направлении» в звании инженер-капитана. Вскоре Лютый был переведен по службе в научно-исследовательский институт ГАУ, а в начале 50-х годов не прошла мимо него новая волна репрессий, связанная с событиями по «ленинградскому делу». На полигоне он отличался весьма свободной критикой в любой адрес — начиная от рядового пожарного до предсовмина. Но, учитывая его склонность к шутливым безобидным разговорам, на это никто не обращал сколько-нибудь серьезного внимания. А вот в новых условиях эта особенность характера Лютого не прошла незамеченной и была ловко использована доносчиками-интриганами. Инженер-подполковник Лютый стал их жертвой, лишившись свободы на несколько лет.

(Не раскрывал тайны дела вызывавшийся с полигона для снятия показаний «свидетель». Но шила в мешке не утаишь. Скрыть этого факта ему не удалось, в связи с чем пришлось оставить полигон и переехать на жительство в другой город.)

Как неожиданно был взят, так же неожиданно был отпущен на свободу. Еще до хрущевской антикультовой кампании, открытой им «антипартийной группы» и наступившей «долгожданной оттепели» Лютый был полностью реабилитирован. Восстановлен в воинском званий и занимаемой должности. Он продолжал работать в том же институте, защитив кандидатскую диссертацию по теме «Кучность боя автомата». Как и другие работники этого института — Остратенко, Иванюта, Терещенко, Селунский, Страхов, Барышев, он со своим «станком-стрекозой» под тяжелый пулемет часто приезжал на полигон для проведения опытных стрельб. Полигон для этой научно-исследовательской организации был главной испытательной базой.

Свою трудовую деятельность инженер-полковник Лютый закончил на преподавательской работе в военных и гражданских высших учебных заведениях по модным в то время дисциплинам, являвшимся теоретической основой новой военной техники.

Генерал-майор Бульба и на новом полигоне, где принял группу испытателей из расформированного оружейного, любил обходить свои испытательные точки пешком, не расставаясь, по унаследованной от прежнего полигона привычке, с тросточкой — лозинкой. Приближаясь к одному из испытательных рубежей, издали заметил, что с него стал уходить офицер и скрылся за рядом стоящим строением. Поскольку на огневой позиции никого больше не было, генерал направился туда, куда ушел офицер. Обойдя вокруг служебного здания и, никого не увидев, он повернулся в обратную сторону. И вдруг — лицом к лицу: