Хохол, к Марининому глубочайшему удивлению, оказался парнем с руками, за время их проживания здесь он починил все, что успело развалиться во дворе и огороде, поправил стену у хлева с поросятами, забор палисадника, еще что-то…

– Ну, ты даешь, Женька! Вот не думала, что ты своими ручищами что-то умеешь делать, кроме как кости ломать, – смеялась Коваль, и он, вытирая со лба пот татуированным запястьем, улыбался в ответ:

– Не говори никому, котенок, а то пацаны засмеют. Кроме меня, бабке помочь-то некому.

– Жень, я же шучу.

Она подошла к нему вплотную, обняла за шею и поцеловала в губы, потерлась носом о щетину на щеке:

– Поедем на речку вечером?

– Искупаться хочешь? – подхватывая ее одной рукой под колени и поднимая, спросил Хохол. – Конечно, поедем, котенок, как скажешь.

– А что случилось с киской?

– Она убежала – такая стерва была! – засмеялся он, унося Марину в дом. – И остался только мой котенок.

Баба Настя сидела в кресле с вязаньем перед включенным телевизором, смотрела одним глазом какой-то сериал и шустро работала спицами.

– Куда наладились-то по жаре? – не отрываясь от своего занятия, спросила она, и Женька, аккуратно поставив свою ношу на пол, поцеловал бабку в морщинистую щеку и весело сказал:

– Купаться поедем, бабуль, на обрыв.

– Вечно тебя, беспутного, несет туда, где люди не ходят! – покачала головой старушка. – И девку тащишь с собой на гиблое место.

– Не каркай! – вспылил вдруг Женька.

– Чего каркать? – спокойно отозвалась она. – Отец твой тоже такой был – упрется, не сдвинешь.

– Все, хватит! – отрезал Женька. – Собралась, Маринка?

– Да.

– Поехали, а то ее не переслушаешь.

Уже в машине Коваль удивленно спросила у обозлившегося вдруг так странно и непонятно Хохла:

– Ты чего?

– Ничего!

– Женя, в чем дело? – Марина положила руку на его кулак, сжавший ручку переключения скоростей. – Что-то не так?

– Терпеть не могу, когда она начинает учить меня жить! И отца еще приплела!

– А с отцом-то что?

– Зачем тебе, котенок?

– Ты все знаешь обо мне, а я о тебе – почти ничего, ты не находишь, что это странно? Мы с тобой вместе уже много лет, и вот только теперь я выяснила, что ты не совсем одинок, – заметила она, закрывая окно, в которое летела уличная пыль. – Конечно, если ты не хочешь…

– Да не в этом дело, – с досадой проговорил Хохол, сворачивая на лесную дорогу. – Зачем тебе знать, что папашка мой был знатным "медвежатником" и любой сейф мог щелкнуть, как ты семечку? Тебе жить от этого веселее станет? И что расстреляли его еще в семьдесят девятом?

– И не пойму я, в чем проблема? Родителей не выбирают. У тебя отец, а у меня маманька за стакан портвейна готова была с первым встречным – что же мне теперь, удавиться от воспоминаний? Ведь мы с тобой другие.

– Это ты другая, а я точно такой же – по папкиным стопам рванул.

– Прекрати, зачем ты? Такой день хороший, а ты сейчас все испортишь, – попросила Марина.

Женька замолчал, выезжая на ту самую полянку, где купались в первый раз. Коваль вышла из машины, на ходу скидывая сарафан и закручивая в узел на затылке волосы, посмотрела, прищурившись, на яркое солнце, на чуть шевелящуюся под легким ветерком листву огромных старых берез. Сказочное место, что и говорить…

– Не лезь в воду без меня, – попросил Хохол, наблюдая, как она пошла к обрыву. – Там глубоко и много холодных воронок, затянет – не вынырнешь.

– А ты кого-то ждешь?

– Да. Сейчас Игореха приедет.

– Кто? – не поняла Марина, и он объяснил:

– Человек, который сюда нас привез, кентуха мой. Я ему звонил, он должен нам с тобой весь расклад дать, что в городе творится.

– Он кто?

– Возит Беса.

– И ты думаешь, что Бесу он расклад не дал о том, где мы с тобой осели? – с иронией спросила она. – Удивляюсь твоей вере в людей!

– Котенок, ты ведь не в теме – это мой лучший друг, кровный, подельник мой по первой ходке. А это святое. Да и помог я ему как-то, вместо него на пику залетел, так что он лучше себе что сделает, чем меня комуто сдаст, – заключил Хохол, но ей это заявление уверенности что-то не внушило:

– Это ты. А я-то кто ему?

– А ты – моя женщина, и этим все сказано. Котенок, расслабься, все ништяк будет. – Женька подошел к ней, обнял одной рукой, а другой убрал с лица челку. – Красивая ты… знаешь, ты мне сегодня снилась – стоишь будто в воде по колено, а платье на тебе вечернее, черное, вся спина открытая… А я смотрю на тебя, и мне так хорошо, так клёво, что дыхание перехватывает. И ты меня зовешь, руки протягиваешь, и я к тебе прыгаю, а там глубоко почему-то, хотя ты-то по колено только в воде стоишь.