После того как два корпуса, действовавших на северном фланге танковой группы, форсировали Днепр под Оршей и Горками, передней была открыта дорога на Смоленск.

263-я пехотная дивизия была передана в состав 2-й танковой группы и получила приказ как можно скорее выйти в ее полосу, чтобы освободить ее танковые соединения для дальнейшего наступления. 25 и 27 июля 463-й, 485-й полки и 263-й разведывательный батальон с боями пересекли шоссе Смоленск — Рославль и сменили дивизии «Великая Германия» и «Рейх», занимавшие позиции фронтом на юг. Главные силы усиленного 483-го пехотного полка еще оставались на рубеже Александровка — Хославичи, где один батальон вел тяжелые бои с отставшими русскими частями. [57]

Смена проходила не без осложнений, так как у моторизованных частей на бронетранспортерах не такие условия применения, как для пехоты. Поэтому случилось так, что русские части оказались между передовыми позициями пехоты и огневыми позициями артиллерии в тылу, и их удалось уничтожить только в ходе ожесточенного ближнего боя.

Нашу 263-ю пехотную дивизию во время этого сражения атаковали во фланг русские части, и в последующие дни она вынуждена была вести тяжелые бои против трех свежих советских дивизий, поддержанных танками, артиллерией и тяжелым пехотным вооружением. В первые дни августа задача дивизии заключалась в том, чтобы сковать русские войска и обеспечить их фланговый охват двумя другими дивизиями корпуса. В сводке советского командования от 31.7. особо упомянута 263-я пехотная дивизия и 485-й полк.

В советском фронте была пробита брешь. Было ощущение, что к войскам вернулся прежний наступательный порыв. Снова начала наступление 3-я танковая группа. Фронт противника был прорван юго-восточнее Витебска, поэтому 39-й танковый корпус передовой 7-й танковой дивизией генерал-лейтенанта фрайгерра фон Функа смог беспрепятственно нанести удар в направлении района северо-восточнее Смоленска.

7-я стрелковая бригада дивизии полковника фон Бойнебурга и 1 -й батальон 25-го танкового полка (капитан Шупыд) одновременно вышли на шоссе Смоленск — Москва в районе Ярцево. Наступило уже 15 июля, когда с юго-запада стал приближаться шум боя. Вскоре сюда же вышли передовые части 47-го [58] танкового корпуса генерала танковых войск Лемельзена и жали руки солдатам 3-й танковой группы.

Таким образом было замкнуто еще одно кольцо окружения вокруг трех русских армий в районе Смоленска!

Сам важнейший город утром 16 июля был захвачен 29-й пехотной (моторизованной) дивизией.

«После того как ночь прошла спокойно, в 4.00 мы продолжили наступление. Батальоны для выполнения точно поставленных задач на наступление были усилены и преобразованы в самостоятельные боевые группы.

Перед нашей боевой группой ставилась задача: наступать в северо-западном направлении по Краснинскому шоссе, овладеть площадью Молохова, в дальнейшем наступать вдоль старой городской стены, овладеть Лопатинским садом, старым фортом и выйти к немецкому кладбищу.

Город поделен Днепром на северную и южную часть. Разрушения здесь были сильнее, чем те, что мы видели в Борисове и Минске. Среди дымящихся руин уцелело лишь немного домов, среди которых — партийные дворцы.

Когда мы вступили в этот мертвый город, перед нами открылась призрачная картина. Выстрелов не слышалось. Отдельные появлявшиеся советские солдаты бросались наутек. Все мосты через Днепр были разрушены. Северная часть города тоже горела. По-видимому, в этой части города еще оставались крупные силы противника, продолжавшие постоянно получать подкрепления. В 8.00 с другого берега по нашему охранению был открыт сильный [59] огонь. Как установили артиллерийские наблюдатели, многие крупные моторизованные колонны пытались выйти к городу. По ним был открыт огонь.

В полдень внезапно артиллерийский огонь противника значительно усилился. Значит, советское командование еще не оставило Смоленск, а хотело продолжать оборону его северной части. По-видимому, туда уже прибыли значительные артиллерийские подкрепления».

«Во второй половине дня дивизия начала переправу через Днепр на северную часть города.

В 16.30 передовые подразделения нашего полка начали переправляться на резиновых лодках. Безошибочно, уверенно и быстро саперы вели свои лодки, несмотря на ожесточенный артиллерийский обстрел, с одного берега на другой. Наши артиллеристы прикрывали переправу двух пехотных полков замечательным фейерверком.

Под таким сильным артиллерийским «взаимообменом» полк достиг другого берега.

Теперь начался рукопашный бой. Стрельба велась из-за углов и из подвалов. Отовсюду приходилось выкуривать из разных нор ожесточенно оборонявшихся советских солдат. К тому же вражеская артиллерия вела сейчас очень точный огонь. Вокруг нас все горело. Покрытые соломой деревянные дома (из них состояла большая часть городской застройки) вспыхивали как спички.

Первой целью нашего наступления был вокзал. К нему мы вышли в 17.30, после того, как пробились к горевшей каменной церкви. В районе вокзала была сделана короткая остановка и установлена связь [60] между батальонами. Вскоре после взятия вокзала туда прибыл наш командир полка со штабом и через несколько минут в зале ожидания вокзала на железной дороге Москва — Брест был оборудован командный пункт полка.

Через полчаса было продолжено наступление в направлении северной окраины города. Ожесточенность боя и сопротивление большевиков нарастали. Улицы приходилось систематически очищать.

Чем ближе мы приближались к северной окраине, тем сильнее становился артиллерийский огонь противника и сосредоточенный огонь его пехоты из находившихся перед нами казарм и с хорошо оборудованных полевых укреплений. Непрерывно рвались гранаты. Это был настоящий ведьмин котел.