Шрифт:
– Если бы не Ветка – он бы меня так сделал, что не собрали бы потом.
– Обошлось ведь. Когда выписывают?
– Завтра.
Назавтра больничный двор был оцеплен и заставлен тачками бригады. Кого только не было! Но ее это не волновало, главное, Малыш был рядом. Он, кстати, не поленился прокатиться по магазинам и привез жене потрясающе красивый кожаный костюм черного цвета – брюки и пиджак в обтяжку. Коваль удивилась:
– Ты же против черного выступал все время!
– Детка, но это же стопроцентно твоя вещь, ты посмотри – как для тебя сшита! Как я мог удержаться, скажи?
Да, уж тут возразить было нечего – костюм сел на нее как влитой и в сочетании с черным париком и красной помадой смотрелся просто возмутительно хорошо.
Уже дома, в душе, Коваль оценила некоторое преимущество в отсутствии волос – мытье головы перестало отнимать кучу времени, как раньше. Закутанная в халат, она вышла к сидящему перед телевизором мужу:
– Что в мире творится?
– А черт его знает! Я "Крестного отца" смотрю, силюсь понять, за что ты его так любишь.
– Брандо на тебя похож, – ответила она, садясь к нему на колени.
– Да брось, я ведь лучше! – улыбнулся Малыш, обняв ее за талию.
– Нахал ты!
– А ты – стерва! – не остался в долгу муж.
– А давай я тебе что-то покажу, – начала Марина, забираясь под его халат руками.
– О, нет, дорогая, даже не думай – доктор запретил физические нагрузки! – запротестовал он, и Коваль фыркнула:
– Не льсти себе – нагрузки! Я ж не штангу таскать собираюсь!
Шансов у Малыша не осталось…
– Ну, довольна? Получила все, что хотела? – укладывая ее в постель, уставшую и измученную, спросил Егор.
– Ты ж меня знаешь – я всегда получаю то, чего хочу, – еле шевеля языком, отозвалась Коваль.
– Еще одна просьба – как только почувствуешь, что голова заболела, не молчи – говори. Доктор сказал, что головные боли могут быть очень сильные, и терпеть их нельзя, иначе сосуды не справятся, – начал Егор, но Марина жестко перебила:
– И что – всю жизнь прислушиваться, болит или нет? Так насмерть тогда лучше было бы…
– Я точно убью тебя! – пообещал он. – Ты не одна, есть еще я, поэтому ради меня пообещай!
– О господи! – закатила глаза жена. – Но только ради тебя!
Ночью сквозь сон она слышала, как он шепчет, осторожно касаясь губами бритого затылка:
– Вот ты и дома, девочка моя, со мной. Любимая моя, родная, что ж не можешь ты жить спокойно, не подставляя свою головку под пули? Неужели не кончится этот каждодневный страх потерять тебя, в котором я живу постоянно? Как я боюсь за тебя, счастье мое, стерва ты моя…
– Егор, – сонно пообещала Коваль. – Я клянусь, что никогда больше, родной, никогда… – прекрасно понимая, что вряд ли сдержит эту клятву…
Часть 2
Хохол
Марина лежала на диване в гостиной, крутила в руках пульт от телевизора и мысленно рассуждала о надвигающихся праздниках:
"Предновогодний вечер, а настроения никакого, честное слово. За что люди так любят этот странный праздник, не понимаю! Весь день суета, готовка, уборка, и все ради того, чтобы посреди ночи сесть за стол и налопаться до отвала перед включенным телевизором! Обалдеть! Лично мне все это никакого удовольствия никогда не доставляло, да и сейчас не доставляет, поэтому я лежу на диване в гостиной и достаю своего бедного телохранителя Макса, вынужденного выслушивать мой недовольный монолог. Я слишком мало плачу ему за это…"
Ее плохое настроение усугубляли постоянный шум в ушах и головная боль, раздирающая виски, даже три таблетки сильнейшего обезболивающего не в состоянии что-то сделать с этим. Все чаще Марина позволяла себе не сдерживаться, могла заорать, заплакать без повода, но так ей становилось легче, и бедняга Макс терпел ее выходки. Сейчас она смотрела кассету с Брандо и планомерно доводила Макса:
– Максимка, а почему у тебя нет даже девушки, интересно?
– У меня много работы и мало свободного времени, чтобы иметь постоянную девушку, – спокойно ответил он.
– Странно как-то, ты не находишь? Мы с тобой ровесники, а ты все еще один, как перст! – не унималась хозяйка.
– Для мужчины тридцать один – не возраст.
Вот этого-то она и ждала – возможности зацепиться за неосторожное слово:
– А мне, значит, пора на свалку?
– Это не про вас, Марина Викторовна, – все еще спокойно парировал Макс.
– Нет, ты мне не сказал – по-твоему, я уже не гожусь ни на что? – Порой она и сама удивлялась своей настырности и противному характеру. Чего пристала, спрашивается?