Я вижу — дохлый номер, раскрываю свою папку, собираю со стола газетные вырезки, а помощник случайно заглядывает в мою папку, и глаза его загораются: «Это что за бумаги?» — «Это, отвечаю, никому не интересно». — «Нет, говорит, интересно!» — он-то узнал печати своей партии, и буквально выхватывает письма Аллена Жюппе из папки. Листает их и удивленно повторяет: «Оказывается, вы — меценат нашей партии. Вы помогаете нашей партии». Потом смотрит на меня и во взгляде его читается: «Идиот, с этого и надо было начинать!».

Далее произошел оживленный обмен письмами между секретариатом партии и парижской мэрией, в результате чего мои родственники получили государственную квартиру в новом доме в одном из лучших районов Парижа.

Но копии этих писем, которые мне пересылали, я на всякий случай храню в той же папке — мало ли что, французская бюрократия…

Несмотря на все государственные и национальные различия, телевидение все больше становится единым и интернациональным. Миллиарды людей на всем земном шаре видят одни и те же кадры: умирающих от голода стариков, детей и женщин в Сомали и Судане, филиппинских детей, роющихся в мусорных свалках в поисках еды — и в то же время, многотонные грузовики вываливают на французские автострады первосортную картошку, движение блокируется на отрезке нескольких километров, невозможно проехать по картофельной каше. Еще один кадр: рыбаки Бретани сделали налет на рыбные ряды самого крупного оптового рынка во Франции «Ранжис», что под Парижем, — разбиты, растоптаны тысячи ящиков с экспортной рыбой, лангустинами, моллюсками… «Мир сошел с ума», — вздыхает ошарашенный обыватель и переключает телевизор на какой-нибудь полицейский детектив: перестрелки, драки, головокружительные автомобильные погони — все-таки как-то привычнее и спокойнее.

Сослаться на всеобщее сумасшествие проще всего. Действительно, как-то странно: десятилетиями международные валютные фонды помогали африканскому континенту, а в результате во многих африканских странах голод, которого никогда не было при проклятом колониализме. Правда, африканские лидеры разъезжают в роскошных «мерседесах», а их счета в швейцарских банках округляются, но это уж другой разговор. Или взять хотя бы бывший Советский Союз. Ну да, конечно, Сталин душил деревню, но потом, во времена так называемого застоя, миллиарды рублей, тогда еще вполне весомых, вкладывались в сельское хозяйство, в агропромышленность — и все это как в болоте потонуло. Страна, когда-то кормившая всю Европу, не может выжить без импорта сельскохозяйственной продукции. Ни колхозы, ни совхозы, ни фермерские хозяйства — ничто не спасает. Почему? Об этом много пишут в российской прессе, но факт налицо: не работает система, точнее, не работает деревня.

Между прочим, на благополучном Западе сельское хозяйство тоже обходится в копеечку (в доллары, в марки, франки). В Америке из государственной казны, то есть за счет налогоплательщика, платят премии фермерам, которые сокращают количество обрабатываемых земель. В Голландии молочные хозяйства, уменьшающие свою продукцию, получают дотацию. В Германии тоже финансово поощряется сокращение сельскохозяйственного производства. Ну а во Франции если крестьянин превысил квоту, то есть собрал больший урожай зерновых или кукурузы, овощей или фруктов, перекрыл норму по производству мяса и молока, — его штрафуют.

Парадокс, да и только! Во многих странах Третьего мира и на развалинах советской империи правительства мучаются над проблемой — как заставить крестьянина вкалывать? На Западе иные заботы: как бы такое придумать, чтобы крестьянин сидел подольше, сложа руки.

Кажется, так просто одним взмахом руки разрубить все эти противоречия: разрешите западным крестьянам работать столько, сколько они хотят, пусть завалят зерном, фруктами, овощами и мясом весь мир. Исчезнет голод, падет детская смертность, сгладятся социальные противоречия. Кому это мешает? Прекраснейшая, гуманная идея! Все народы мира стоя должны ей аплодировать! Остается только один маленький вопрос: кто за это будет платить?

Увы, мировая экономика сложна и противоречива. Нам, неспециалистам, не понять всего. Однако приведу наглядный пример. Вот сегодня, в очередной раз, показали по телевидению, как один французский крестьянин выбросил на землю тонны отборных яблок. Яблоки — пальчики оближешь. Свой поступок крестьянин объясняет так: в целом, чтобы вырастить каждый килограмм яблок, он затратил три с половиной франка. Все эти годы оптовая цена держалась на уровне пяти франков за килограмм. Сейчас, в связи с исключительным урожаем яблок во Франции, оптовая цена упала до двух с половиной франков. То есть каждый килограмм ему в убыток на один франк. А в его саду созрели десятки тонн яблок. Поэтому, чтобы окончательно не разориться, ему выгоднее яблоки выбросить, а не продавать.

Почему бретонские рыбаки устроили настоящее сражение с полицией и разгромили прилавки в «Ранжисе»? Рыбный экспорт стран, не входящих в Европейский Союз, больно ударил им по карману. Месячный заработок французских рыбаков опустился до двух тысяч франков, в два раза ниже официальной минимальной зарплаты. Конкуренты — рыбаки Африки, Южной Америки, Польши, России. И впрямь, африканский рыбак счастлив, если ему в месяц заплатят сто долларов, то есть пятьсот пятьдесят франков. Для него это неслыханное богатство. А во Франции на две тысячи франков в месяц не проживешь.

И получается, что с одной стороны, свободный рынок выгоден для потребителя (низкие цены), а с другой стороны приводит к безработице, падению производства и в конечном итоге — к большим социальным расходам для государства. Не случайно, все громче раздаются голоса, требующие оградить пространство Европейского Союза таможенными барьерами. Европа боится, что она не выдержит конкуренции с развивающимися странами Юго-Восточной Азии, где зарплата в десять раз ниже европейской, или с Китаем, где до сих пор используется труд заключенных, то есть практически бесплатный.