— Это похоже на земляной уголь, — сказал Си, осмотрев кусочки камня. — В Темиртаме, возле Джаира, наши китайцы добывают такой уголь в шахтах.

— Если это уголь, он должен гореть, — сообразил Мафу. — Нам в убежище топливо нужно, дрова кончаются, а это место близко от нас. Я наберу на пробу.

Рудокоп наломал из жилы целую кучу черного камня, оказавшегося очень хрупким и легким, завернул его в кофту и взвалил на плечо.

Солнце уже склонилось к закату, когда путники добрались до убежища. Их долгое отсутствие начало тревожить беглецов, хотя поблизости все было спокойно. Изредка слышны были отдаленные выстрелы в котловине, доказывающие, что дунгане еще не ушли; один выстрел, раздавшийся среди развалин, напугал Лю Пи. В убежище чувствовался недостаток воды, которой животным не давали. Корова от жажды мычала, и это тревожило китайцев: она могла выдать врагам убежище.

— Если покажутся опять дунгане поблизости, придется ее зарезать, — решил. Лю Пи.

Спустился вечер. Красное, без лучей, солнце скрылось в пыльной дали, и ночью или наутро можно было ждать бури.

— Если задует хый-фын вечером, мы ночью пойдем к колодцу за водой, — заявил Лю Пи. — Дунгане будут спать, завернувшись с головой, и ничего не услышат.

Стемнело. Зажгли костер и, когда он разгорелся, наложили в него куски черного камня. Он скоро начал плавиться и горел огромным, сильно коптившим пламенем. Часов в десять вечера поднялся ветер. Стоявшая низко ущербная луна почти скрылась за пыльной завесой. Стены убежища защищали беглецов от бури, но над их головами в воздухе проносились тучи пыли, сыпавшейся и в тупик. Ветер так стонал, выл, плакал на все лады среди башен и стен, что всем стало жутко.

— Ну-ка, ребята, собирайтесь за водой! — сказал Лю Пи. — Я возьму с собой только Пао, Хуна и одного из хо-букских. Мальчикам легче подползти к колодцу и набрать воды во фляги.

Скоро три мальчика и Лю Пи, вооружившийся на всякий случай ружьем, пустились в путь с корзинами за плечами. Они пересекли улицу, вышли на сухое русло, где было легче итти, чем по рыхлой почве в развалинах, и направились к оазису, борясь на каждом шагу с бурей, которая налетала порывами и засыпала глаза пылью.

Луна скрылась в тучах, было совершенно темно, и Лю Пи, шедший впереди, едва различал серую почву русла. Часто приходилось останавливаться и поворачиваться спиной к ветру, чтобы передохнуть и прочистить глаза, нос и рот. Поэтому путь до котловины занял целый час. Наконец, добрались до камышей и остановились, чтобы прислушаться. В котловине не было видно огней, только ветер гудел в рощах, покрывая все другие звуки.

По окраине камышей осторожно прошли до знакомой рощи с колодцем и здесь, присев в Камышевых зарослях, послали Хуна на разведку. Глаза привыкли уже к темноте, да и пыли в котловине было гораздо меньше; поэтому в серой мгле удавалось различать очертания деревьев. Хун медленно пополз к колодцу и вернулся с сообщением, что в роще нет никого, но дальше, среди котловины, виден маленький огонек, а возле него сидят люди и стоят лошади, Хун и Пао спокойно пошли к колодцу с двумя флягами, котелком и веревкой. Они проворно стали черпать воду и наливать ее во фляги. Первую флягу наполнили, и Пао понес ее в камыши, а Хун налил вторую; она была полна, когда Пао вернулся с третьей, пустой. Так были налиты все четыре фляги, причем последнюю нес Хун. Но, сдав ее сидевшим в камышах, он спохватился, что забыл взять котелок и веревку. Пришлось итти еще раз. На обратном пути он немного сбился, взяв вправо по роще, и вдруг почувствовал, что его кто-то схватил за ногу и грубый голос крикнул:

— Эге, попался, вор! Ты чего тут шатаешься ночью? Хун стал вырываться, но его держали крепко, и тот же голос крикнул:

— Эй, вы, сони, засветите огонь, я поймал чужого, разведчика или вора!

Немедленно с земли поднялось несколько темных силуэтов, послышался скрежет стали о кремень, загорелся трут и вспыхнул огонек в заготовленной кучке мелкого хворосту. При свете его Хун увидел, что попал в дунганский караул, расположившийся на окраине котловины, Тут было человек десять, но из-за бури они все лежали, укрывшись с головой, и караулили не очень усердно. Дунгане разглядывали Хуна с любопытством.

— Ты откуда, мальчик? — спросил державший его за ногу.

— Я калмык, — догадался ответить Хун.

— Куда ушли калмыки?

— Далеко, в пески Кобэ, от вас бежали.

— А ты почему остался?

— Меня забыли, я ходил по рощам, заблудился, а все в это время ушли.

— Отчего ты не пошел вслед своим? Дорогу, небось, знаешь?

— Я видел, как вы приехали, испугался и спрятался в камыши. Сутки высидел, не евши, не пивши, и вот пошел к колодцу за водой. Видишь, котелок и веревка у меня.

— А не хотел, кстати, обокрасть нас? — засмеялся державший Хуна.

— Отпустите меня, добрые люди, я хочу пить, очень хочу, — просил Хун.

— Врет он, негодяй, — вмешался другой дунганин. — Сразу видно, что врет. Говорит, гулял по рощам. А откуда у него котелок и веревка? Что он, с ними все время гулял, что ли? Такой запасливый! Нет, он украл их у наших.

— Ничего я не украл! — возмутился Хун.

— Если это твои вещи, то, значит, тебя не забыли, как ты рассказываешь. Твои родные спрятались где-нибудь поблизости в холмах и послали тебя к колодцу за водой, вот что.

— Пожалуй, это так, — согласился первый.

— Его отпускать нельзя, — продолжал второй. — Мы от него узнаем, где спрятались калмыки со своими стадами.

— Ничего я не знаю! Ничего не могу сказать. Они ушли, меня забыли, — твердил Хун.

— Ну, завтра мы тебя настегаем нагайками хорошенько, тогда ты вспомнишь, откуда пришел. Всю шкуру спустим с тебя, а узнаем!

— Нужно связать ему руки и ноги, чтобы не удрал в темноте. Давай-ка веревку!

— Вот он сам и веревку держит для себя! — засмеялся кто-то.