— Вот начался наш Манасский край, — сказал Лю Пи. — Теперь воды, корма и топлива всегда будет много. Только бы нам не напороться невзначай на какую-нибудь шайку! Ночью уже не придется разводить огонь, на него худой человек как раз и набежит.

— Как же без огня? — спросил лое. — Волки могут съесть наших животных. Тут, говорят, даже тигры водятся.

На ночь устроились на берегу маленького залива, на чистом месте среди камышей. Хуну снились тигры, и он вскрикивал и просил дать ему ружье. Но все было спокойно.

Следующий день шли то вдоль окраины камышей, то по глинистым площадям с мелкими кустами, то поднимались на пустынную террасу, окаймлявшую низину реки, если камыши подступали к ее подножию. С террасы видно было с одной стороны зеленое море камышей, среди которого скрывалось русло реки, с другой — невысокие и голые горы южной цепи Джаира. К вечеру Лю Пи, ехавший впереди, свернул в сторону этих гор.

— Куда ты повел нас? — поинтересовался лое. — Нам пора бы свернуть ближе к реке для ночлега.

— На реке есть только одно чистое место, где можно ночевать, — ответил Лю Пи. — Это брод Тас-Уткель. Он лежит на большой дороге с рудников на Манас. Другого брода вблизи нет, и все дороги к нему сходятся. Поэтому ночевать возле него опасно.

Миновав ряд оврагов, врезанных в террасу, караван спустился в широкую, плоскую долину, которую с реки не было видно. Среди нее тянулись длинной цепью странные плоские холмы, местами совсем черные, местами желтые, местами зеленые от мелких кустов и камыша. С севера долину окаймляли откосы террасы, голые, усыпанные галькой. Лю Пи проехал между двумя из этих холмов к откосу и привел караван к маленькой фанзе, затерявшейся среди кустов.

— Вот здесь будем ночевать, — заявил он.

— А где же вода? — спросил Мафу.

— Вот там на холме, — засмеялся Лю Пи, указывая на вершину ближайшего холма.

— Если бы я не знал, что ты добрый человек, — сказал лое, — я бы подумал, что ты издеваешься над нами.

— А вот пойдем наверх, сами увидите, — сказал Лю Пи.

Животных привязали к кустам на чистой площадке у фанзы, и все взобрались на холм. Его склон поднимался неровными уступами из какого-то матово-черного камня, которые словно образовали лестницу среди желтой глины, тянувшейся рядом в виде откоса. Не доходя вершины холма, Лю Пи свернул с лестницы в сторону, но мальчики, не отстававшие от него, не последовали его примеру. Вдруг Хун, а за ним и Пао, вскрикнули — к одной из ступеней они оба прилипли.

— Ой, это какой-то черный клей! — сказал подошедший к ним Мафу.

Подхватив Хуна, а затем и Пао подмышки, он и лое отодрали их ноги от липкой ступени и стали с любопытством рассматривать ее, трогая пальцами черную массу. Лю Пи стоял уже на вершине и хохотал.

— Идите же сюда! — крикнул он. — Здесь тоже есть на что посмотреть!

Поднявшись на плоскую вершину холма, все четверо подошли к Лю Пи, который стоял на краю небольшого бассейна, наполненного водой; на ее поверхности плавали пленки какой-то черной густой жидкости.

— Вот вам и вода! — сказал Лю Пи.

— Неужели такую воду можно пить? — удивился Пао. Мафу, привыкший во время своей скитальческой жизни пить воду гораздо более противного вида, нагнулся, осторожно зачерпнул пригоршню, стараясь, чтобы в нее не попала черная жидкость, поднес ко рту и хлебнул.

— Пахнет дегтем, но не соленая, пить можно, — сказал он.

В это время на неглубоком дне бассейна забурлило, и на поверхность воды поднялся ряд пузырей, которые лопнули, а на месте их осталась тонкая черная пленка.

— Но скажи же, Лю Пи, что это такое? — спросил надзиратель.

— Это каменное масло, которое идет из земли вместе с водой, — ответил рудокоп. — К нему мальчики и прилипли; некогда оно загустеет, то делается твердым, как камень. Весь этот холм состоит из него и из песка, который принесен ветром.

— Весь этот холм из масла! — воскликнул Хун с изумлением.

— Да, целиком, как и другие холмы, которые вы видите по обе стороны. Все они выросли здесь в течение многих тысяч лет. Каждый раз, когда со дна ямы идут пузыри, они выносят немного масла. Оно накопляется здесь в воде, потом стекает через край, течет вниз и мало-помалу густеет и твердеет.

_ Это масло вроде дегтя? — спросил Мафу.

— Да, им мажут оси у телег, сбрую, даже раны на спинах у лошадей и ишаков. Его привозили и на рудники, чтобы смазывать ось мельницы.

— Вот оно что! — воскликнул надзиратель. — А я думал, что лавочник привозил мне деготь. Но кто же собирает его здесь?

— Прежде здесь летом всегда жил китаец, который каждый день ходил по холмам, собирал ложкой в ведро масло, набежавшее за сутки, и сливал его в бочку у фанзы.

Раз или два в месяц приезжал лавочник с рудников или из Дурбульджина и увозил масло.